Прибалтика. Между двух миров
Шрифт:
Не только великие державы, но и такие страны, как Польша могли навязывать им свою волю. Об этом, в частности, свидетельствовала судьба столицы Литвы и Виленского края. 30 сентября 1920 года после поражения советских войск под Варшавой в Сувалках начались польско-литовские переговоры, а 7 октября там был подписан договор, по которому Вильнюс и Виленский край передавался Польше.
При этом некоторые поляки-уроженцы Вильнюса во главе с генералом Л. Желиговским этим не удовольствовались. Войска Желиговского захватили Вильнюс и продолжили наступление на другие литовские города. Лишь 29 ноября под контролем Лиги наций было подписано перемирие между войсками Желиговского и Литвой. Вильнюс остался в руках Польши.
Виленский вопрос стал камнем преткновения в польско-литовских отношениях,
В 1923 году на конференции послов Лиги наций государственная граница была установлена с признанием Виленского края в составе Польши. Это решение было одобрено всеми членами Совета Лиги наций, Ватиканом и Соединенными Штатами. Лишь Литва и СССР не признали этой границы.
Эта позиция Литвы привела к тому, что ей долго отказывали в признании ведущие страны Запада. Лишь в июле 1922 году Литву признали США, а в декабре того же года – Франция, Италия, Великобритания и Япония. При этом эти державы требовали, чтобы Литва открыла для Польши свободный проход через Неман, пошла на интернационализацию Немана. Под давлением Литва согласилась на эти требования.
Неспособность дать отпор притязаниям таких соседей, как Польша, или действиям каких-то авантюристов, вроде Желиговского, свидетельствовала и о крайней слабости прибалтийских государств. Разрыв или ослабление традиционных экономических связей с Россией привели к изменениям в хозяйственной структуре новых стран. В Эстонии некоторые крупные промышленные предприятия (в том числе Кренгольмская мануфактура) пришли в упадок, были ликвидированы (например, Таллинские судостроительные заводы). В Латвии ряд заводов были закрыты (завод «Проводник», Русско-Балтийский вагоностроительный завод и др.). В Литве производство металлических изделий сократилось в 3 раза, резко снизился уровень производства лесопильной и деревообрабатывающей промышленности. К тому же после аннексии Польшей Вильнюса сильно сократилось кожевенное производство, сосредоточенное в столице Литвы.
К 1938 году продукция фабрично-заводской промышленности Латвии составляла 56,1 процента довоенного уровня, а число рабочих в этой отрасли хозяйства снизилось до 58,7 процента от уровня 1913 года. В 1930 году в промышленности Эстонии было занято лишь 17,4% рабочей силы, в Латвии – 13,5%, в Литве – 6%. Поскольку растущее население стран Прибалтики не могло найти применения своим силам в их экономике, многие покидали этот регион. С 1919 года по 1940 год только из Литвы эмигрировало в США, Бразилию, Аргентину около 100 тысяч человек.
В экономике ряда новых стран усиливалась ориентация на сельскохозяйственное производство. Вопреки тенденциям во всех странах Европы доля сельского населения в этих странах почти не менялась. В 1922 году в Эстонии на долю сельского населения приходилось 71,6%, а в 1940 году – 66,2%. В 1940 году в Литве 65% всех трудящихся страны работало в сельском хозяйстве. Хозяйство новых стран переориентировалось на снабжение Западной Европы сельскохозяйственной продукцией.
В своей работе О. Сепп "Зависимость буржуазной Эстонии от империалистических стран" писал: "Соответственно меняющемуся в Эстонии влиянию империалистических государств, Эстония поставляла то бекон для Англии, то сальные свечи для Германии, то брала курс на аграризацию, то на производство полуфабрикатов, особенно сланцевого масла". Как отмечал О. Сепре, "в первые годы существования буржуазной Эстонии (1920 – 1924) делались попытки оживить крупную промышленность в надежде на свержение советского строя и восстановление прежних обширных рынков сбыта для промышленности Эстонии… С 1925 года в Эстонии преобладал курс на аграризацию страны, особенно на увеличение производства продуктов животноводства для экспорта в Англию".
С 1924 по 1934 год вывоз мяса из Эстонии увеличился в 4,3 раза, сливочного масла – в 3,2 раза, яиц – в 3,5 раза. Удельный вес готовых продуктов в экспорте Эстонии составлял 40,5%, а в 1938 году – 19,3%. Удельный же вес сельскохозяйственных продуктов, сырья и полуфабрикатов в экспорте за этот же период вырос с 59,2% до 80,7%.
В те годы Эстония выступала на мировом рынке как производитель продовольствия и промышленного сырья. Сепре писал: "Средств производства в Эстонии для вывоза почти не производилось… Готовые изделия вывозились в столь малых количествах, что являлись скорее товарными образцами, чем предметами фактического экспорта. Значительную часть экспорта готовых товаров Эстонии составляли фанерные листы и сиденья для стульев". Предметом вывоза Эстонии являлась также бумага, наибольшее количество которой закупали Египет, Суринам, Китай и Колумбия. Впрочем, как замечал Сепре, "бумага вывозилась отдельными партиями и постоянного рынка не имела". 2/3 эстонского вывоза приходилось на Германию и Великобританию.
В аграрный придаток Западной Европы превратилась и Литва. Изделия литовской промышленности составляли лишь 2-3% экспорта страны. Зато в импорте на них приходилось 60%. В 1939 году 34,4% литовского экспорта составляли мясо и мясопродукты, 25% – масло и яйца.
Характеризуя основные направления развития хозяйства Латвии с первых лет ее независимого существования, А.Я. Варславан в своем исследовании "Английский капитал в буржуазной Латвии" писал: "Несмотря на ее юридическую независимость, Латвия фактически оставалась полуколонией, которую в экономическом отношении использовали во-первых, как сырьевую базу, во-вторых, как источник дешевой рабочей силы, и, в-третьих, как рынок сбыта своих товаров".
В 1920 году латвийский журнал "Экономистс" писал: "В настоящее время мы вынуждены изыскивать продукты сельского и лесного хозяйства в сыром и обработанном виде, пригодные для вывоза за границу. Среди этих продуктов лен и древесина в ближайшем будущем займут основное место".
Варславан замечал: "Статистическое управление Латвии стремилось по возможности завысить показатели роста удельного веса готовой продукции в экспорте. Если в 1927 году спичечная соломка учитывалась как полуфабрикат, то в 1929 году – уже как готовая продукция. Таким же образом учитывались дощечки для ящиков и бочарная клепка, полуфабрикаты фанеры, проволоки и др." В то время как до 1917 года рижские производили деревянные изделия из лесопродуктов, журнал "Экономистс" подчеркивал в апреле 1920 года, что теперь "латвийская деревоперерабатывающая промышленность ограничивается только распиловкой леса в экспортный товар, а дальнейшая обработка древесины происходит в весьма незначительных размерах – в пределах обеспечивающих только местную потребность". Рижские лесопильные фабрики простаивали.
Большие надежды в независимой Латвии возлагали на экспорт льна. В мае 1920 года журнал "Экономистс" писал: "В настоящее время трудно использовать лес, поэтому на первое место становится использование льна". Для этих соображений были известные основания. В 1909 – 1913 году на Латвия приходилось 16,3% мировых посевов льна и 13,3% производства льноволокна. Представитель Латвии на Парижской мирной конференции Я. Сескис писал 27 августа 1919 года министру иностранных дел Латвии Мейеровицу: "В особенности следует экономить лён, который здесь на Западе ценится, по-видимому, наравне с золотом". Сескис предлагал использовать состояние войны с Советской Россией для того, чтобы "захватить в пограничных с Латвией районах России запасы льноволокна, которые можно было бы реализовать на Западе, получив в обмен вооружения".
Министр финансов Латвии Р. Каллиенс заявлял: "Лён – это основа государственного хозяйства Латвии, поэтому делается всё возможное, чтобы восстановить и расширить площади подо льном, которые в вихре войны значительно уменьшились". Эти усилия принесли свои плоды. В 1920 – 1923 годах Латвия заняла 4-е место в мире после РСФСР по производству льна. В 1921 – 29 годах на долю Латвии приходилось от 9% до 11,5% посевных площадей мира, занятых подо льном. В те же годы на Латвию приходилось около 8% мирового сбора льноволокна. В 1920 году – 66% латвийского сырья и полуфабрикатов для текстильной промышленности направлялась в Англию. Из льноволокна, ввозимого в Англию, 31% приходилось на Латвию.