Прибежище
Шрифт:
Я внимательно посмотрел на Ребекку. На ее разбитое, опухшее лицо. На все эти жуткие ссадины и запекшуюся кровь на порезах. И прямо ей в глаза. И понял, что она всей душой желает именно этого. И еще я понял, что верю ей всем сердцем. Верю в нее.
Я взял ее за руку и все это ей сказал.
Пять недель спустя
Амстердам
В вестибюле отеля «Пулитцер», на безопасном расстоянии от окна сидели двое мужчин. Из окна открывался весьма впечатляющий вид: ряды платанов по берегам канала Принсенграхт; полированное дерево цвета меда и полированная бронза принадлежащего
Но этих двоих великолепный вид не привлекал. Они сидели в мягких и уютных креслах лицом друг к другу и разделенные низким столиком темного орехового дерева. На столе стояла стеклянная ваза с единственной белой лилией. Вестибюль отеля был очень красиво и богато оформлен и обставлен. Пол из отлично отполированных мраморных плит, уложенных в виде шахматной доски. Стены до середины забраны деревянными панелями, а выше оклеены скромными бежевыми обоями. Повсюду стояли цветы. Светили бесчисленные лампы. И было полно скульптур и других произведений искусства.
В вестибюле толпилось полно народу. Невдалеке располагался столик консьержа. За ним – стойка администратора. Дежурные служащие отеля были в серых в полосочку костюмах с желтыми шейными платками или галстуками. Носильщики и швейцары – в соответствующих униформах и ливреях. У стойки собралась очередь постояльцев отеля, дожидающихся своих счетов за проживание. Какое-то семейство столпилось перед картой города поблизости от консьержа. Несколько бизнесменов сидели, читая бесплатные газеты, предлагаемые отелем.
Шум и суета в вестибюле никак не занимали двоих мужчин. У них было частное, личное дело, но его детали были уже в значительной мере обсуждены в ходе переговоров по защищенным телефонным линиям в течение последних нескольких недель. Говорили они очень тихо. Вежливо, цивилизованно. Так что их беседа выглядела со стороны вполне невинно.
Тот, что сидел слева, проживал в этом отеле. Он был англичанин, прибыл из Лондона и остановился здесь на одну ночь в дорогом номере бизнес-класса. Ему было лет пятьдесят пять, волосы – «соль с перцем», подстриженные очень коротко. На нем был синий костюм явно с Севил-Роу [9] и черные оксфордские ботинки ручной работы. Рубашка – безупречно белая. Галстук синий с красными полосками по диагонали. У него было длинное серьезное лицо. Он со всем вниманием слушал своего собеседника.
9
Севил-Роу – улица в Лондоне, где располагаются ателье самых дорогих мужских портных.
А его собеседник был моложе, выше ростом и более подтянут. И явно гораздо богаче. На нем были бледно-голубая майка с коротким рукавом и желто-коричневые брюки. Поверх майки он носил коричневый льняной пиджак. На ногах – открытые сандалии. Его кожа довольно сильно загорела. Волосы песочного цвета мужчина отпустил длиннее, чем это принято среди уважаемых бизнесменов. Он был голландец. И звали его Эрик Зеегер.
Англичанин сунул руку во внутренний карман пиджака. И достал оттуда айпод с прикрепленными к нему проводом и наушниками. Белый провод наушников кольцом свернулся вокруг аппарата. Англичанин развернул провод и включил айпод. Вспыхнул экран. Мужчина коснулся пальцем иконки «аудиофайл» и подвинул аппарат по столу к Зеегеру.
Эрик взял его в руку и сунул наушник в левое ухо. Воспроизведение записи уже началось. В наушнике зазвучали два голоса. Его собственный и англичанина, что сидел напротив. Он помнил этот разговор. Он ожидал его услышать. Разговор имел место более семи месяцев назад.
Из записи следовало, что англичанин объясняет Эрику, какой уровень защиты британская служба безопасности может обеспечить его дочери в течение ее пребывания в Англии. Встреча была организована по просьбе Эрика. Ему обещали свести его с человеком, находящимся почти в самом верхнем эшелоне этой организации. И теперь этот человек – тот, что в данный момент сидел напротив него, – в подробностях описывал ему угрозы и опасности, которые Эрику следует иметь в виду. Особый упор он делал на опасностях, проистекающих из связи Лены с Алексом Тайлером. На прямой опасности от самого Тайлера. На рисках, связанных с наиболее экстремистскими фракциями в экологической организации, возглавляемой Тайлером.
И именно в этот самый момент Эрик перебил своего собеседника. Именно тогда раздражение, бешенство от того, что Лена ускользает из рук, уходит от него все дальше, чем старше она становится, наконец достигли своего пика. Зеегер посмотрел собеседнику прямо в глаза и задал ему вопрос, который шепотом задавал себе по ночам, когда не мог заснуть:
– Вы можете убить Алекса Тайлера?
Пять слов. Пять простых слов, но способных изменить для него все. Способных разбить чары, которыми Тайлер околдовал его дочь. Способных вернуть ему Лену.
Англичанин оставался совершенно спокойным. И молчал. Потом он кивнул и начал объяснять, что это возможно, но будет дорого стоить. И им придется соблюдать особую осторожность. Им нужно держать этот договор в тайне. Подобные вещи делаются без официальной санкции. Эрик не должен никому ничего рассказывать. Даже своим ближайшим советникам или самым доверенным друзьям.
Эрик согласился. Договорились и об оплате. Англичанин собрал нужную группу, и Тайлера убили.
Но потом Эрик – слишком поздно – выяснил, что те самые пять простых слов способны еще и обернуться против него самого, ужалить его.
Англичанин обманул Зеегера, одурачил. Он организовал убийство Тайлера, но подставил Лену, так подстроив дело, что в убийстве теперь подозревали именно ее. И теперь требовал еще денег, чтобы очистить ее от подозрений.
Его план вполне мог бы завершиться успехом, если бы не вмешательство женщины-оперативника, получившей задание охранять Лену. Мелани Флеминг (нет, Лора Хейл) не была задействована в заговоре, который организовал англичанин. И изо всех сил старалась ему противостоять. Благодаря ее усилиям, а также активности ее брата Эрик получил доказательства, необходимые, чтобы очистить Лену от всех подозрений. Вскоре после того, как он покинул остров Мэн, Эрик позвонил и обратился куда следует, и через несколько часов британская полиция отменила ордер на арест Лены. И объявила, что теперь расследует вновь открывшиеся обстоятельства, не уточнив, какие именно.
Эрику пришлось ждать еще два дня, прежде чем Лена ему позвонила. Звонок был короткий. Она заявила, что сама освободилась от своих похитителей, хотя он этому не поверил. Она не поблагодарила его, не высказала никаких слов признательности. Она лишь проинформировала его, что находится у друзей, после чего повесила трубку.
Вот так все это и кончилось. Так оно, собственно, и должно было кончиться. Патом. Тупиком. Вполне разумное, хотя и не слишком приемлемое завершение.
Так Зеегер думал, пока не позвонил этот англичанин. Он заявил, что у него имеется аудиозапись их первой встречи. И сказал, что считает теперь своим долгом разыскать Лену – где угодно и когда угодно – и проинформировать девушку, что ее любовника убили по наущению ее собственного папаши. Он не предложил встретиться в Амстердаме и обговорить выход из создавшегося положения, удовлетворяющий обе стороны.