Прибывшие
Шрифт:
— Я понимаю, к чему вы клоните. Может быть, это розыгрыш или такой странный террористический акт…
— А разве кто-то мог устроить подобный розыгрыш? Такое вообще осуществимо?
— Н-нет…
— А зачем тогда говорите?
— Не знаю…
— Ладно, задам вопрос напрямую. Это может быть какой-нибудь инопланетный разум, например?
Меня сразу же передернуло от такого смелого предположения.
— Ну, допустим, но есть парочка неувязок. Откуда этому «инопланетному разуму» известно, что такое код Морзе и как им пользоваться? Откуда они знают английский язык?
— И откуда же?
—
— То есть они узнали об этом от нас?
— Ну да. Неплохой ход, кстати. Ведь если это пришельцы (предположим), то их методы общения могут кардинально отличаться от наших. А своим сообщением они как бы говорят, что могут нас понять. — Не успел я это сказать, как скептик внутри меня мигом затух. Откуда я взял подобное объяснение? Я понятия не имею, о чем говорю.
— Хорошо, но почему английский язык?
— Ну, наверное, потому, что это один из самых популярных языков мира, — всё равно продолжаю я. — О нем знают в каждой точке земного шара…
— Что же… Спасибо за информацию. Но я пришла не только ради допроса, — она наконец открыла синюю папку, которая раздражала меня своим присутствием на моем столе. — Я расскажу, что будет дальше.
Вся моя команда бедных ученых навострила уши.
— Вы подпишете вот эти документы о неразглашении. Это очень важно. Мы пока не знаем, что это за сигнал, — может, его обнаружение вообще ничего не значит и объяснение окажется вполне обычным. Но разглашать информацию не стоит. Ее следует засекретить. О сегодняшнем происшествии никто не должен узнать. По крайней мере, до поры до времени.
Я посмотрел на бумажки и тяжело выдохнул. Выбора у нас особого нет…
Мы подписали всё, что нужно. Нам сто раз повторили, что об этом нельзя говорить. Данные опубликовывать — тоже. Тогда я даже не подозревал, что самое интересное еще впереди.
Москва
Спустя неделю нас вызвали в столицу нашей ненаглядной. Мою команду недоносков, Ольгу и меня самого — мы даже толком не знали зачем. Нас поселили в одном из отелей в самом центре. В дальнейшем окажется, что мы вошли в специальную комиссию. Что за комиссия? Это нам тоже пока было неизвестно.
Мы узнали, что теперь за этим участком неба круглосуточно наблюдают, но за минувшее время повторного сигнала поймано не было. И я надеялся, что он пропал навсегда.
Мне хотелось поскорее вернуться домой. Подальше от этого дурдома. Пусть тут разбирается кто-нибудь другой…
— И как это следует понимать?! — та женщина из ФСБ, имени которой я до сих пор не знал, зашла ко мне в номер через открытую дверь как к себе домой.
Было раннее утро, часов десять, — я только что проснулся и стоял перед ней в одних трусах. Видимо, она не знает, что такое личное пространство. Еще и Ольгу с собой притащила.
— «Доброе утро», «можно войти», «как спалось» — такие вопросы вас не интересуют? — спросил я, жуя зеленое яблоко и не понимая, что ей опять от меня нужно.
Она не обратила внимания на мои замечания, а лишь сунула мне под нос свой телефон. На экране были последние новости, самая популярная из которых гласила: «Российский радиотелескоп обнаружил сигнал неизвестной природы».
— И что? — отстраненно ответил я.
Мне было по большому счету плевать: в конце концов, это ее проблемы, а не мои.
— «И что»?! Как это «и что»? Какого черта эта новость делает в Сети, да еще и бьет все рекорды по популярности?!
При первой нашей встрече она была спокойна и адекватна. Но сейчас от прежнего спокойствия не осталось и следа. Эта особа была в ярости. Она шагала из стороны в сторону по комнате, и ее взвинченность начинала раздражать: ведь у меня не было ответа на ее вопрос.
— Что я должен ответить?
— Вы ничего об этом не знаете?
— Нет.
— Что ж, вы, наверное, не понимаете всего масштаба проблемы. Я объясню. — Она подошла ко мне вплотную и посмотрела прямо в глаза. — Каждый день, всю эту нескончаемую неделю, мне капают на мозги самые разные люди. Случившееся происшествие застало нас всех врасплох. Мне плевать, что вы думаете об этом событии, хотите ли вы поскорее домой, но будьте добры, отнеситесь к этому ответственно. Ведь вы тоже фигурируете в этой новости. Как-никак сигнал был обнаружен командой под вашим руководством.
— Подождите, я…
— И нравится вам это или нет, мы все в одной лодке. Нам еще только предстоит выяснить всю подоплеку, поэтому я расскажу, что вы будете делать дальше. — Самовластная гостья не дала мне и шанса высказать возмущение: она не собиралась меня слушать. — После того, как кто-то слил сведения о том, что вы нашли, появилось немалое количество журналистов и ученых, которые попросили опубликовать полные данные исследований.
— Ну так сведения же уже слили?
— Не совсем. Просочилась скорее сама новость о таинственном сигнале из космоса. Мы пытаемся выяснить, кто за это ответственен. Но главная проблема — что многие ждут официального заявления. Вы скажете, что такое происходит не в первый раз. Желтая пресса часто пишет подобную хрень про очередной найденный сигнал, НЛО, кусок дерьма, похожий на лицо древнего фараона на поверхности Марса, или что-нибудь еще. Но всегда эти данные опровергают. А мы молчим. И чем дольше молчим, тем больший ажиотаж вызывает эта новость!
— Ну и что же делать? Если мы опубликуем данные, то весь мир узнает, что какая-то неведомая хрень транслирует АБВГДейку на просторах вселенной.
— Это да. Поэтому мы не будем опубликовывать настоящие данные. Мы соберем пресс-конференцию.
— Зачем?
— Чтобы успокоить журналистов. Вы просто скажете: мол, пока нам неизвестно, что это может быть. Требуются дальнейшие наблюдения — и так далее и тому подобное. Придумаем что-нибудь. Начнете бросаться непонятными научными формулировками. Подправим данные. Выскажете предположения, что это, возможно, черная дыра, пульсар какой-нибудь, не знаю. Сделаем так, чтобы это было максимально неинтересно.
— Подождите, это буду говорить я?
— Ну конечно! Это же вы обнаружили сигнал.
— Но я даже не знаю, что говорить! Простите, конечно, но я совсем не умею врать!
— Не волнуйтесь, для вас приготовят речь. Прочитаете по листочку. Читать-то вы умеете?
Это была не просьба, а приказ. Я чувствовал себя так, словно был ребенком и на меня только что наорала мать за проступок, которого я не совершал.
Женщина ушла, оставив меня наедине с Ольгой.
— Ты как? — спросила она.