Причина его одержимости
Шрифт:
ГЛАВА 14
Ну, по крайней мере, он спросил. Мог бы и не трудиться. Еще вчера я пришла бы в ужас, поймав себя на подобной мысли, а сегодня, тихо вздохнув, продолжаю успокаивающе поглаживать Кирилла по сотрясающейся крупной дрожью спине.
– Это лучшая ночь в моей жизни.
– Ты говорил то же самое про вчерашнюю.
– И не врал.
Задыхающийся голос Кирилла, которого сейчас язык не поворачивается назвать сопляком, ласкает слух, а горячее срывающееся дыхание приятно согревает
– Надо идти в дом и приводить себя в порядок.
– Не спеши. Я покурить хочу.
– Гадкая привычка.
– А сама-то, – Кир нехотя от меня отлепляется, чтобы достать сигарету из пачки. Остывшая сперма холодит поясницу. Чувствую себя грязной и до предела заебанной, но на удивление это больше меня не тревожит. Видно, чувство вины, достигнув пика, сошло на нет. Или это я пала так низко, что уже все равно.
В тишине чиркает зажигалка. Кир садится рядом, запрокидывает голову и выпускает тонкую струйку дыма. Подползаю на коленях к нему.
– Дай затянуться.
Кир колеблется, будто всерьез опасается, что пару тяг непременно приведут меня к раку легких, но потом все ж усмехается, зажимает фильтр между большим и указательным пальцами и подносит к моим губам. Глядя в черные прорвы его глаз, набираю полные легкие дыма. Сига вкусно шипит.
– Чувствую себя малолеткой, – усмехаюсь.
– Выдыхай.
Закатываю глаза и вместе с облаками дыма с силой выталкиваю из груди остатки сомнений.
– Какой командир.
– Тебе, кажется, нравится.
И конечно, в этом месте я бы могла опять обвинить Кирилла в излишней самонадеянности, но я молчу. Не хочу загонять себя в рамки фальшивых упреков, весь смысл которых сводится к пресловутому «а Баба Яга против». Жду, когда затянется он, и опять тянусь к сигарете губами.
– Ань, не хочу, чтобы ты курила.
Сквозь сизый дым ловлю неспокойный тяжелый взгляд сопляка. Черт тебя дери, несносный мальчишка. Ты правда стараешься, да? Сердце запинается в груди. Застывшая в венах кровь жжет… Просто от того, что он просит, а не приказывает.
– Да я и сама бросаю. Так, захотелось. Уж очень качественно ты меня…
– Оттрахал, – заканчивает Кир с дерзкой улыбкой. Хорошо, мне не приходится ломать голову над тем, как на это отреагировать, потому что у него звонит телефон. Заглянув на экран, Кирилл ловко вскакивает и, приняв вызов, отходит к живой изгороди, маскирующей высокий забор. Я тоже встаю, желая привести себя в порядок, пока парень занят. В этом мне помогают забытые на столе салфетки. Забытые или, напротив, предусмотрительно оставленные. Зная Кира, такой вариант, скорее всего, даже более вероятен.
К очагу Кирилл возвращается каким-то взвинченным.
– Что такое? – тут же напрягаюсь я. – Кто звонил?
– Неважно.
Ага. Как же.
– Кирилл, отношения подразумевают некоторую долю открытости. Мы далеко не уедем, если ты будешь отмахиваться от моих вопросов. Если бы
Кир как-то даже растерянно моргает. Он явно не ожидал такого моего ответа и теперь просто не знает, что на это сказать. И все-таки со мной он действительно совершенно другой.
– Значит, у нас отношения? – сверкает зубами.
– Если у тебя нет другого определения.
– Нет, – трясет головой. – Мне просто приятно слышать это от тебя. Отношения… – последнее слово Кир с наслаждением перекатывает на языке. И опять улыбается. Но я не позволяю ни его красивой улыбке, ни его словам сбить меня с толку:
– Так кто тебе звонил? У него явные нелады с чувством такта, если он позволяет себе беспокоить людей среди ночи.
– Твоя правда, Ань. Тактичный мент – это оксюморон.
– Мент? – напрягаюсь я.
– Следак. Неважно.
– И что ему было нужно?
Все сильнее нервничая, вжимаю ногти в мягкие подушечки на ладонях.
– Хотел задать мне пару вопросов касательно гибели отца.
– А ты?
– А я послал его. Завуалированно, конечно, – беспечно пожимает плечами мальчишка.
– Не понимаю. Если тебе нечего скрывать, почему было просто не ответить?
– Потому что порядок проведения опроса регулируется законодательством. И поверь, там нет ничего по поводу таких вот ночных звонков. Хочет опросить меня – пусть сделает это, как положено по закону.
– Лезешь на рожон.
– Нет. Всего лишь хочу, чтобы эти уроды делали свою работу как предусмотрено.
– Ладно-ладно, не кипятись. – Примирительно вскидываю перед собой ладони. – Тебе точно ничего не угрожает? По телевизору рассказывали про допрос.
– А ты тут же решила, что это я отца на тот свет отправил.
– Так все выкрутили, – отвожу взгляд и, посчитав наши посиделки на том оконченными, шагаю к дому. И тут за спиной у меня звучит:
– А если бы это был я? Убийство отца прибавило бы мне очков после всего, что он с тобой сделал?
Совершенно оглушенная, я замираю на полпути. В ушах звенит тишина. Меня будто накрывает невидимым куполом, сквозь который не может пробиться ни один звук. Это где-то там ухают ночные птицы, трещат насекомые и шелестит ветер в кронах. Здесь же – ничего. Абсолютный вакуум.
Я силюсь что-то произнести, шевелю, как выброшенная на берег рыба, губами, но все напрасно. Пытаюсь разглядеть что-то в его лице, но чертов купол качественно размывает картинку. А может, и к лучшему? Ну что я, вот так, не подумав, скажу? Обвиню в безжалостности? Так ведь сколько раз я сама желала Воржеву смерти? К тому же я пока не уверена, что меня в большей степени волнует в случившемся? Сам факт того, что Кирилл оказался на такое способен, или то, что ему придется за это ответить? И это сомнение само по себе чудовищно.