Причина и следствие
Шрифт:
Неразборчиво буркнув, он вырвался из мягких рук Соломона. Горюющий старый жрец выглядел так, как будто ему отвесили пощёчину. Растен сумел сохранить лицо бесстрастным. Ему не нравилось причинять Соломону боль, но он не мог позволить себе быть мягким. Не сегодня. Он любил старика, но на этот раз Соломон ошибался.
Растен положил ладонь на деревянный диск у себя на шее. Геллен заплатит.
Не глядя на мужчину, который вырастил орка-полукровку, как собственного сына, Растен повернулся на каблуках и выскользнул во тьму.
Он остановился всего через несколько кварталов и посмотрел в ночное небо.
Это был правильный поступок, разве
У Селун не было ответов; зато в кошеле у него на поясе – были.
Это был не просто правильный поступок; это был единственный возможный поступок.
Раскат грома ударил вдалеке – один раз, дважды. Чистое небо не предлагало объяснения, но Растен знал, что получил одобрение Хоара.
Он снова двинулся в путь, уже более уверенным шагом. Несмотря на мрак, факела у Растена не было. Орочья кровь в его венах позволяла ему прекрасно видеть в темноте. В тусклом звёздном свете ночи он видел всё так же ясно, как при свете полуденного солнца.
Он шагал по узким, заваленным камнями улицам Внутреннего Флана с лёгкостью человека, давно знакомого с каждым их поворотом. Выгоревшие, частично обвалившиеся кирпичные здания вырастали из тьмы на каждом шагу, словно монолитные надгробия, кости давно мёртвого города. Большинство стояли заброшенными, не считая крыс, но более прочные иногда служили домами для бедняков. Растен мог определить, какие – по доскам, блокирующим окна занятых зданий, чтобы удерживать холод снаружи.
Он целеустремлённо шёл посередине заваленной обломками улицы. Находись он в глубинах Внутреннего Флана, подобное безрассудство стало бы опасным, но в такой близости к храму Соломона бояться ему было нечего. Недоедающие мужчины и женщины, теснившиеся вокруг разбросанных жаровен, были безвредными человеческими призраками. Храм и его окрестности служили чем-то вроде безопасного участка, который действовал, как магнит для слабых. Люди, обитавшие в тени храма, не были хищниками Внутреннего Флана; они были жертвами.
Однако вскоре он покинул безопасность храма и оказался в охотничьих угодьях. Граница между двумя областями, безопасной и опасной, не была отмечена никаким физическим знаком, но Растен почувствовал, когда пересёк её. Теперь он был в игре. Охотники и жертвы.
Здесь он держался у края улицы. Перебегая от здания к зданию и обнимая стены, он скользил из тени в тень с удивительной для мужчины его размера грацией. Тёмные переулки казались пустынными, но он знал, насколько ошибочно это впечатление. Он был не единственным обитателем Внутреннего Флана, способным видеть в темноте. Город покоряли и отвоёвывали столько раз, что только Хоар ведал, какие существа могли обитать в руинах. По улицам рыскали банды мародёров, разыскивая слабых или одиноких.
Шорох на улице заставил его замереть. Он ничего не видел. Медленными движениями он скользнул в непроглядный мрак переулка и осмотрел улицу, доставая из-за пояса ржавый кинжал. Дыхание было спокойным и ровным. Он не боялся.
С его ночным зрением он увидел небольшое существо, семенившее по улице в сорока футах впереди. За ним следовали ещё трое.
Собаки, улыбнулся он. Просто собаки. Он сунул кинжал обратно в ножны.
Оказалось, что улица была пуста. Три месяца назад это было бы странным, но теперь – уже нет. Геллен и Чёрные Капюшоны забрали эту территорию себе. Они регулярно прочёсывали улицы, избивая или убивая всех, кто попадался им на пути. Никто не осмеливался ходить сюда – по крайней мере, если был выбор.
Но выбор был не всегда, мрачно напомнил
Хаотичные воспоминания об опускающихся кулаках и сверкающем ноже всплыли в его голове. Он почти не помнил подробностей. Чёрные Капюшоны поймали его и Соломона на улице после наступления темноты. Соломон настаивал, чтобы они покинули окрестности храма и отправились на поиски человека по имени Гарт, члена паствы, который пропал на два дня. Они его не нашли. Они нашли восьмерых Капюшонов и были избиты до бесчувствия. По правде говоря, им ещё повезло. Чаще всего Капюшоны не оставляли выживших. Но они почувствовали жалость – или презрение – к Соломону, и оставили жреца Бога Страданий вместе с его жизнью и его болью. Что до Растена…
Он провёл ладонью с толстыми пальцами по лицу, почувствовал раны и ушибы, испортившие его внешность. Рот болел просто адски, но он принимал боль.
Сегодня ночью он заставит их заплатить.
Чистое небо ответило одобрением – двумя раскатистыми ударами грома, похожего на звук далёких барабанов. Однако контрапунктом в голове Растена по-прежнему звучала печальная фраза Соломона. Месть пуста.
Его путь привёл его на запад, к Новому Бургу, «цивилизованной» области Внутреннего Флана – кварталу борделей, грязных таверн, наркопритонов и ночлежек, где располагалась штаб-квартира Геллена. Вытесненный по слухам из Нового Флана в борьбе за власть внутри одной из воровских гильдий Геллен устроился во Внутреннем Флане. Он окружил себя бандой вооружённых громил – Чёрными Капюшонами; внутряки называли их так из-за чёрных плащей с капюшонами, которые носили бандиты.
Всего в трёх кварталах от Нового Бурга Растен наткнулся на тело Гарта. Птицы немного его поклевали, но даже в темноте он не сомневался в том, кому принадлежит труп. Тело висело на верёвке, подвешенной над углом здания. Даже с улицы Растен видел символы, вырезанные у него на груди.
Растен застыл от гнева. Обет не позволял ему закричать от ярости, поэтому он поднял вверх свои сильные руки и потряс кулаками в безмолвной злости. Выпустив пар, он осмотрел улицу по обе стороны. Уверенный, что вокруг пусто, он скользнул вперёд и взобрался на разваливающееся здание. Он осторожно опустил тело Гарта на улицу.
Гарта избили. Сильно. Его покрытое кровоподтёками лицо так распухло, что узнать мужчину было практически невозможно. На губах запеклась кровь. Растену не нужно было открывать ему рот, чтобы знать, что язык отрезали.
На глаза навернулись слёзы. Ярость вытекла из него, как вода через решето, оставляя лишь сочувствие к Гарту. Растен по собственному опыту знал, какую боль Гарту пришлось вытерпеть. Расплывающимся зрением он прочёл слова, вырезанные у Гарта на груди.
– Никаких разговоров, - гласили они на всеобщем. Визитная карточка Геллена. Это – и отрезанный язык.
Раскат грома зарычал вдалеке, опасный и низкий.
Гильдмастер воров Внутреннего Флана пытался ограничить стукачество, время от времени карая стукачей. Однако Растен знал, что настоящих стукачей на самом деле не было. Внутряков занимали поиски еды и тепла на ночь, а не политика преступного мира. Нет, Геллен казнил не стукачей; он казнил невинных мужчин и женщин, пытаясь предотвратить любую болтовню ещё до её начала.
Никаких разговоров. Даже для безграмотных внутряков, послание было ясным – перейди дорогу Геллену и будешь болтаться на верёвке, став пищей для ворон.