Причитающаяся Дьяволу
Шрифт:
— Нет, это делает тебя опасным, — она заставила слова слететь с губ.
— Но не я лишь кого-то здесь навещаю, — напомнил он ей. — А ты.
Ее губы раздвинулись, чтобы поспорить, сказать больше; вместо того, чтобы позволить ей сделать это, он заткнул ее единственным доступным ему способом.
Его губы накрыли ее.
Его язык проскользнул сквозь ее губы, спутался с губами, и жар, наполнявший ее, начал пульсировать и наполнять их обоих пьянящим, пряным вкусом.
Что за черт?
Это должен был
Язык и земляная пряность брачного афродизиака, наполнявшие поцелуй.
Невозможно держаться, устоять от вкуса, что может дать им обоим наслаждение.
Черт.
Шок охватил его, окутав все чувства, но не произошло ничего, что бы усмирило пламя, обжигающее его плоть, и голод, бушующий между ними. Остальное не имело значения. Ничто не имело значения, кроме того, чтобы прикасаться к ней, чувствовать ее, удерживать в руках и привыкать к вкусу поцелуя.
И ей понравился вкус их поцелуя.
Ее губы окружали его язык с каждым движение между ними, пока он имитировал акт, в котором так отчаянно нуждался.
Постанывая от его поцелуя, вскрикивая с каждой новой дозой гормона спаривания, проливающегося на ее язык, его потребность пересеклась с ее собственной, а затем заставила их сгорать еще больше.
И только тогда, когда его язык прижался к ее, осмеливаясь взять больше ее вкуса, он понял, что захватывающий вкус пряного тепла исходил не только от него, но и от этой слишком нежной, слишком соблазнительной маленькой представительницы Пород.
Наклонившись к ней, чувствуя, как ее стройные колени сжимают его бедра, ничего не имело значения, кроме как прикосновения к ней. Дернуть ее топ через голову и освободить ее мягкую плоть.
Пробуя ее снова и снова. Целуя глубже, сильнее, привязывая ее к нему таким образом, чтобы она никогда не попыталась убежать.
Как будто читая его мысли, она подняла руки с его плеч, чтобы он потянул топ и бросил его где-то за ними.
Боже, он, правда, собирается взять ее здесь? На своем столе?
Мог ли он придумать лучшее место и время, чем здесь и сейчас?
Отходя назад, преодолевая нарастающий голод поцелуя, Дэвил уставился на нее, потрясенный своим поступком, своими мыслями.
Он никогда, ни в коем случае, не брал женщину, не обеспечив сначала их комфорт и удовольствие.
— Пожалуйста, — мягкая мольба, которая слетела с ее губ, остановила его от того, чтобы оторваться от нее.
Дыша рвано, сильно, Дэвил смотрел в темнеющую зелень ее глаз и ее раскрасневшееся, наполненное удовольствием лицо, прежде чем позволил своему пристальному взгляду упасть на покрытые кружевом, с твердыми сосками, набухшие груди.
Боже, что он делает?
Поглаживая ее тело, его рука переместилась туда, где юбка задралась, оголяя тело, приземлилась на ее бедра. Сделав это, он совершил немыслимое. Сделал именно то, от чего был уверен, что сможет удержаться.
Его пальцы проникли под кружево ее трусиков и стянули их вниз по ногам.
Запах ее женственности прорвался сквозь завесу контроля и оставил его беспомощным против голода, омрачающего мысли.
Расслабив свое тело и оттеснив бедра от мягкой плоти ее киски, он стащил трусики с ее ног, перед тем как отбросить их на пол. Он положил руку ей на спину и помог перебраться в свои объятия.
— Тебе не следовало приходить сюда, — стон удивил его, слова срывались непрошено.
Расстегнув крючок бюстгальтера на спине, он спустил лямки по рукам, прежде чем бросил его, забытым, на пол.
— Вот почему ты хочешь, чтобы я ушла, — обвинила она его, болезненно глядя на него, изумрудными глазами.
Боже, да, именно поэтому он хотел, чтобы она ушла. Потому что он не мог держать свои проклятые руки подальше от нее.
— Чертовски опасно, — простонал он, опустив губы к ее плечу и облизывая ароматную плоть.
Черт, она вкусная. Чертовски хороша.
Это все, что он мог сделать, чтобы не вонзить зубы в эту нежную плоть, не пометить ее, не поставить свою метку, таким образом, как мужчина или Породы.
Облизывая, выцеловывая свой путь вниз, он положил ее спиной на стол, Дэвил подошел к самому интересному, поднимаясь к бугоркам ее грудей, к спелым, твердым как камень кончикам сосков.
Он не мог сопротивляться.
Он не хотел сопротивляться.
Всего секунда отделяла его от дегустации их на вкус.
— Эй, Дэвил, ты там?
***
Кэйти застыла.
Ее глаза распахнулись, взгляд встретился с Дэвилом, ужас начал охватывать ее.
Чем она занималась?
— Одну минуту, Грэм, — ответил он, тело напряглось от вожделения, словно балансируя на краю контроля и хаоса.
— Это важно, Дэв, — отозвался безликий Грэм. — Одна из кобыл ведет себя странно, и какой-то парень спрашивает об ирландской девушке. Ты не видел ирландку? — в его голосе было достаточно насмешки, чтобы убедить их, что Грэм отрицал свое знание, но был обеспокоен.
Кто, черт возьми, такой этот Грэм?
Дэвил отскочил от нее, будто из последних сил. И на следующем вдохе он поднял ее со стола.
— Одевайся, — приказал он низким голосом. — Возвращайся в свою комнату. Не позволяй никому за пределами дома видеть тебя и не звони никому, пока я не найду тебя.
Кэйти кивнула, хотя и сомневалась, что он видел, и быстро поправила одежду, прежде чем шагнуть к двери.
Пытаясь ее открыть, Дэвил выглянул в зал, открывая дверь не шире, чем нужно, пока она быстро оделась. Через несколько секунд Кэйти тоже выскользнула и помчалась в комнату для гостей, которую ей выделили.