Причуды чуда

Калинина Надежда Дмитриевна

Юлия Павловна, прихватив собранную сумку с вещами, поехала на карете скорой помощи вместе с Людмилой Сергеевной. Помогла устроить соседку в палату, ещё какое-то время провела с больной. Вернулась из стационара женщина только вечером, измотанная не столько физически, сколько морально. Приемный покой, оформление документов, атмосфера человеческих страданий, врачи в белых халатах, запахи, стоны и главное – взгляд Людмилы Сергеевны, брошенный перед тем, как Юлия Павловна собралась уходить. Уж слишком он напоминал прощальный.

Вернувшись, Юлия Павловна наскоро перекусила на кухне и ушла к себе. Надо было отвлечься, посмотреть какой-нибудь дурацкий фильм, только не думать о том, что сегодня произошло.

Завтра, все завтра!

Наутро Юлия Павловна встала с тяжелой головой, ночь так и не принесла ей долгожданное облегчение. Поднялось давление, пришлось пить таблетки и ждать, пока организм справится с этой напастью. Кое-как, собравшись с духом, она заставила себя войти в комнату соседки. «Надо всё здесь привести в порядок: прибрать в шкафах, сменить постельное белье на кровати, по возможности всё выстирать. Когда Людмила Сергеевна вернётся, пусть ничто не будет напоминать ей о болезни. Это самое важное», – внушала самой себе женщина, чтобы мобилизоваться и, невзирая на плохое самочувствие и неуклонное подспудное желание лечь и растечься по кровати, осуществить задуманное.

Путём больших усилий начав приборку, Юлия Павловна потихоньку втянулась и спустя пару часов уже любовалась результатами своего труда. Пол блестел как ёлочная игрушка, кровать аккуратно заправлена, нигде ни соринки. Благодаря открытым окнам, комнаты Людмилы Сергеевны наполнились морозным воздухом, который, похоже, прогнал даже след от памяти о вчерашней трагедии.

Но расслабляться Юлии Павловне было некогда. Ещё предстояло приготовить Людмиле Сергеевне что-нибудь диетическое, но вкусненькое, зайти в магазин за водой или соком и скорее в больницу, посещения там возможны только до девятнадцати часов. Пока на плите поспевали паровые котлетки из телятины – Юлия Павловна по собственному опыту знала, что такие котлетки идут в больнице на ура: и вкусно, и полезно – женщина задумалась о том, что ждёт её впереди.

А впереди уже замаячила череда до предела напряжённых дней. Помимо того, что на работе аврал, который точно не рассосется до новогодних праздников, а стало быть придется работать не покладая рук, отныне ей предстоит ещё и что-нибудь готовить для больной каждый день. Причём, такое, что станет есть привередливая Людмила Сергеевна, которая знает толк в пище и очень не любит, когда её жалеют. Так что постараться, дабы соблюсти все приличия и удовлетворить все капризы соседки, придётся.

А ещё придётся каждый день ходить в больницу, навещать больную и при этом выглядеть беззаботной и веселой, чтобы у Людмилы Сергеевны, не дай Бог, не сформировалось, чувство вины. Но бросить соседку в больнице одну Юлия Павловна не могла. Это просто немыслимо!

С этого дня Юлия Павловна навещала ее ежедневно, как по расписанию, Людмила Сергеевна всякий раз с нетерпением ждала встречи, но никогда не показывала, как ей это важно. А напротив, постоянно ворчала, что может обслуживать себя сама, в больнице её все любят, да и к больничной еде она давно привыкла. «И вообще, Юля, нечего сюда таскаться каждый день. Чай, не зоопарк здесь, а я не слон или жираф, чтобы меня разглядывать. Займись лучше собой, вон, лица на тебе нет. Поспи подольше», – примерно такой тирадой встречала Людмила Сергеевна Юлию Павловну, когда та входила в палату, но спустя 5-10 минут начинала жадно расспрашивать обо всём, что происходит, потом принималась за принесённую еду, готовила Юлия Павловна хорошо, а затем долго рассказывала о себе, о больнице, о лечении. В итоге встреча двух женщин продолжалась минимум полчаса, но чаще дольше.

Прошло время, и Людмиле Сергеевне стало лучше. Юлия Павловна поняла это однажды вечером, зайдя в палату и увидев обращённые к ней глаза Людмилы Сергеевны. Они буквально лучились от облегчения, от предвкушения

того, что можно, наконец, оставить больничные стены в прошлом и вернуться домой, в привычный «большой» мир. Глядя на сияющее лицо соседки, Юлия Павловна вдруг почувствовала как распадается на атомы плотный комок, застрявший где-то в подвздошьи еще в тот день, когда Людмилу Сергеевну увезли на скорой, и мешавший ей вдыхать полной грудью. Этот комок находился там всё время, пока болела соседка. А сегодня она в первый раз за много дней дышала свободно. Чувствуя, как лёгкие насыщаются воздухом, которому уже ничто не препятствует, и удивляясь, как же она могла не замечать эту постоянную сдавленность в груди, это бескрайнее напряжение, утекающее сейчас с каждым новым выдохом.

Сразу же после приветствия, Людмила Сергеевна радостно объявила Юлии Павловне, на следующей неделе ее выписывают, курс лечения почти закончен, можно ехать домой. Соседка была оживлена и много расспрашивала Юлию Павловну о погоде, о том, что творится дома и в городе. Та сначала подхватила радостный тон, но постепенно начала замечать, что бледность никуда не ушла с щёк Людмилы Сергеевны, да и вообще вид у неё был далеко не цветущий. «Выписка – это, конечно, хорошо, но что-то здесь не так. Здоровой Людмила Сергеевна явно не выглядит», – уже на выходе из палаты поняла Юлия Павловна и решила обязательно расспросить лечащего врача о том, что за хворь у соседки, и каковы её возможные последствия. На ее счастье он дежурил сегодня по отделению. Об этом ей сообщила медсестра, остановленная в коридоре Юлией Павловной.

– Здравствуйте, Геннадий Михайлович, можно поговорить с вами минуточку? – произнесла женщина, заглянув в ординаторскую. О том, что его зовут именно так, ей подсказала медсестра,– я по поводу Поповой Людмилы Сергеевны.

– Вы родственница? – задал вопрос врач, даже не поздоровавшись.

– Нет, я соседка, мы живем в одной квартире, а родственников у нее нет, я наверное единственный близкий ей человек, – ответила Юлия Павловна и решительно вошла внутрь и закрыла за собой дверь.

Геннадий Михайлович сидел за письменным столом, до краёв заваленным медицинскими картами и множеством иных разнокалиберных бумажек. Из всего освещения в комнате горела одинокая настольная лампа, да еще слабо мерцал монитор компьютера.

– Проходите, присаживайтесь, – предложил доктор, разворачиваясь лицом к вошедшей, – значит, будем говорить с вами, раз родственников нет, но учтите, разговор будет неприятным.

– А, что разве Людмила Сергеевна не пошла на поправку? Или опять что-то случилось? Я только от нее, она уже домой собирается, только об этом и говорит, – выпалила Юлия Павловна, присаживаясь на край стула.

– Видите ли, мы помогли ей выйти из кризиса, сняли острые боли, улучшили самочувствие, но вылечить полностью мы ее не можем. Мне очень жаль, но у Поповой рак поджелудочной железы четвертой стадии. Опухоль сдавливает внутренние органы, нервы, это и становится причиной болевого синдрома, при этом возникает тошнота, рвота. Нарушается аппетит. В нашем случае даже химиотерапия бесполезна. Мы ничем не можем ей помочь, – говоря всё это, Геннадий Михайлович смотрел в глаза своей собеседницы твердым не мигающим взглядом, не пытаясь отвернуться.

– Что же мне делать? И когда она умрет, сколько осталось? Какой кошмар, Господи! – Юлия Павловна не знала, куда ей деть руки, она бесконечно сжимала, комкала пальцы правой руки левой и наоборот.

– Не думаю, что это продлится больше двух месяцев. Единственное, что мы можем предложить, поскольку Людмила Сергеевна медицинский работник вот – и Геннадий Михайлович протянул женщине визитку.

– Звоните, когда она перестанет есть и пить, мы заберем её сюда, чтобы облегчить последние дни.