Приданое Эсмеральды (Виски Бич)
Шрифт:
Эйбра покачала головой и потянулась за ручкой и блокнотом.
– Вот кровать, – начала она чертить план. – Когда мы только в нее легли, она стояла напротив этой стены. Когда мы закончили, она оказалась вот здесь. – Она провела линию. – Отсюда – туда. Кровать переехала в другой конец комнаты.
Продолжая грызть печенье, Морин с любопытством посмотрела на рисунок.
– Ты сочиняешь.
Эйбра улыбнулась и театральным жестом приложила руку к сердцу.
– Кровать на колесиках?
– Нет, не на колесиках. Мощь долго сдерживаемой и обретшей свободу сексуальной энергии –
– Теперь я завидую. Но могу легко отбросить это чувство, поскольку точно знаю, что Хизер ни за что не сдвинула бы с места эту кровать.
– А я скажу тебе, что меня разозлило в Хизер. Она повела себя так, будто я такая же толстокожая, как те дуры, что пишут письма в тюрьмы сидящим там убийцам. Будто я способна влюбиться в маньяка, задушившего шестерых женщин ботиночным шнурком. Я не знаю, как Эли справится с этой проблемой, клянусь тебе. Это трудно сделать, когда над твоей головой постоянно висит облако подозрения.
– Надеюсь, ему сейчас не так тяжело, как раньше. Ведь теперь рядом с ним ты.
– Конечно, легче, – ответила Эйбра и снова вздохнула. – Хочу верить в это. Он мне не безразличен.
– Ты влюбилась в него? Но ведь вы знакомы всего несколько недель!
– Не могу сказать точно, что люблю. Но и не могу сказать, что не люблю. Повторяю, он мне не безразличен. Я поняла это, когда увидела его в первый раз. Но тогда скорее это было сочувствие. Он выглядел таким несчастным, таким усталым, таким грустным. И при этом его душила злость. Ему было тяжело. Когда я узнала его ближе, сочувствие никуда не делось. Но вскоре я поняла, что начинаю его уважать. Уважать за мужество, с которым он встретил свалившиеся на него несчастья. Он мне симпатичен, он кажется мне привлекательным, и, да, наверно, я влюблена в него.
– В тот вечер в пабе мне показалось, что у него хорошее настроение, что ему нравится обстановка и наша компания. Ведь он, наверное, долго чувствовал себя одиноким.
– Ему нужны люди, нужно человеческое общение, ведь он даже в своей семье чувствовал себя одиноким. – По мнению Эйбры, любому из нас нужно время от времени побыть одному, чтобы набраться сил. Но постоянное одиночество вызывало у нее жалость, и она стремилась помочь таким людям. – Я стала замечать, что напряжение постепенно отпускает его. Вскоре к нему вернулось нормальное настроен! Он добрый, отзывчивый человек. И мне сейчас за него тревожно.
– Как ты думаешь, что эти копы сейчас делают в его доме?
– Если Хизер не преувеличивает, у них, по всей видимости, ордер на обыск. Я тебе уже говорила, что детектив Вулф убежден в том, что Эли убил Линдси. Он одержим идеей во что бы то ни стало это доказать. И вот теперь он ищет доказательства причастности Эли ко второму убийству.
– Для этого им придется доказать ложность твоих показаний, – сказала Морин и накрыла своей рукой руку Эйбры. – Они ведь снова допросят тебя, верно.
– Похоже на то. Не исключаю, что и вас с Майком тоже.
– За нас не бойся, мы справимся. Мы переживем даже сплетни вроде тех, что распускает Хизер. Даже не знаю, придет она на следующее занятие здесь, в твоем доме, или нет.
– Если придет, я ничего не
– Она страшная зануда. Любому испортит настроение. Слушай, я возьму печенье в дорогу. Если я тебе понадоблюсь, звони. Я буду у себя и никуда больше не пойду. Нужно заняться кое-какими бумагами, пока детей нет дома.
– Спасибо тебе, – поблагодарила Эйбра и обняла Морин, когда они обе встали. – Ты лучшее противоядие от идиотов.
Морин ушла, а Эйбра отправилась в спальню, чтобы переодеться. От съеденного печенья ее легонько подташнивало. Надо есть меньше сладкого. Сейчас она справится с делами по дому и поедет к Эли. Несмотря ни на что. Что бы там ни случилось.
Прошло несколько часов. Как только в кабинете не осталось посторонних, Эли вернулся туда; в остальных комнатах все еще находились полицейские. Немного приведя в порядок вещи, Эли сел за компьютер – просмотреть электронную почту, разобрать скопившиеся на столе бумаги.
Ему очень не хотелось звонить отцу, но никуда не денешься, придется. Пусть лучше семья узнает правду от него, чем от посторонних людей. Хитрить перед отцом нет смысла. Тот слишком умен и моментально почувствует фальшь. Но отца хотя бы можно убедить, а через него – и всех остальных.
Полицейские ничего не найдут, потому что в доме ничего нет. Как Эли ни старался, он так и не смог заставить себя взяться за работу над книгой. Да и о какой работе может идти речь, когда полиция буквально дышит ему в затылок. Вместо этого он взялся подбирать для книги материал – искать информацию о приданом Эсмеральды.
Стук в дверь заставил его обернуться. Он узнал детектива Корбетта, но вставать с кресла на колесиках не стал, лишь развернулся к Корбетту лицом. Говорить он тоже ничего стал.
– Мы заканчиваем, – сообщил полицейский.
– Отлично.
– Эта самая яма в подвале.
– Что такое?
– Там кто-то вырыл яму. Чуть не траншею, – сказал Корбетт и на секунду замолчал. Эли ничего не ответил. – Не знаете, чьих это рук дело?
– Если бы знал, то рассказал бы мистеру Хансону.
– Это его и ваша версия, насколько мне известно. Вы с ним считаете, что ее вырыл злоумышленник, незаконно пробравшийся в ваш дом в ту ночь, когда был убит Дункан. И поскольку такую яму невозможно выкопать за один раз, он неоднократно забирался к вам в подвал.
– Это всего лишь версия.
На лице Корбетта промелькнуло раздражение. Тем не менее он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
– Послушайте, Лэндон. Вулф уехал и скоро будет в Бостоне. Если он вернется – а он вернется, – раздобыв какие-нибудь улики против вас, то будет действовать в одиночку. На этот раз не установлено никакой связи между вами и убийством Дункана. Единственное связующее звено – тот человек, который нанимал его следить за вами. Как я вам уже говорил, я не понимаю, зачем ему это понадобилось. Кроме того, у меня нет оснований сомневаться в словах Эйбры Уолш, хотя мой опыт подсказывает мне, что она провела в этом доме несколько последних ночей, причем явно не на диване.