Придон
Шрифт:
Артане двигались широким крылом, хотя, конечно, между отрядами оставались полосы земли, куда не ступало копыто артанского коня. Помимо пограничных земель, где куявы жили настороженно и богатств не хранили, уже были захвачены земли дреглян, силчей, бояртов и даже веней. Сейчас тугены и болотичи увязывали узлы и грузили на телеги, а жители Призеголья и Заречья потирали руки в предвкушении, что, когда хлынут к ним эти несчастные, можно будет поднять цены на хлеб и кров.
Правда, беглецов оказалось в несколько раз больше, чем рассчитывали. В городах и селах, куда артанам, похоже, не добраться,
Свободные съестные припасы кончились с ужасающей быстротой, местные уже не могли дать ни крова, ни корма. В таких переполненных местах сперва голодали, даже мерли безропотно, это касалось простолюдинов, но то ли отчаяние виной, то ли слухи о вольных духом артанах, но одни по-прежнему смиренно мерли от голода, другие начали силой отнимать еду. На них смотрели с ужасом, но нашлись и подражатели. Эти выживали, вокруг них начинал собираться народ, глядя со страхом и надеждой. Эти вожаки уже начинали отбирать еду и кров не только для себя, но и для своих людей.
По дорогам все тянулись исхудавшие переселенцы, но быстро подкрался общий голод, неизбежный даже в самой богатой стране, когда начинает лютовать война. По ночам в лесах близ дороги горели костры, где грелись несчастные, но нередко утром там находили уже только застывших людей. Даже прямо на дорогах встречались объеденные волками трупы и обглоданные кости коней. Зверья расплодилось невиданно и как-то враз, чуть ли не в один день. Волки по численности возросли вообще чрезвычайно, без страха входили ночами в села, врывались в хлевы, резали скотину. А потом, обнаглев до чрезвычайности, начали приходить и средь бела дня, скреблись в двери и ломились в закрытые ставнями окна.
В городах появились ясновидящие, вокруг которых всегда собирался народ и жадно слушал. Всяк зрел в откровениях, посланных от богов, огонь и великие потрясения, что охватывают всю Куявию. Многим небо посылало видения, что даже башни чародеев рушатся и превращаются в пыль, что вообще-то немыслимое дело, другие пророчествовали о войнах со Славией и Вантитом, им верили, ибо только дурак не воспользуется смутами и раздорами. Еще до нашествия артан страна трещала от распрей между могущественными родами, когда всяк жаждал возвыситься, притесняя другого, когда у каждого знатного мужа свои крепости и свое войско, каждый день стычки на границах своих земель, к Тулею летят жалобы и наветы, но до него далеко, так что меч в крепкой руке – самое надежное дело…
В землях ягеллов, которые лежали перед Придоном, как раз и шла тягчайшая вражда, не раз окропленная кровью пограничных стычек, между ягонцами и ягерцами, древними и могущественными родами, чей род якобы восходил к самому Яфету, но затем терялся в веках, и вот сейчас древняя кровь героев проснулась в потомках. Причем каждый уверял, что только он истинный потомок, а противник – ублюдок от кобылы и шакала, власть и богатство добыл подлостью и хитростью, тут же оба перечисляли все
За пять конных переходов, между огромным ополчением, где на должность полководца избрали наконец Долонца, и десять переходов от стольного града Куябы расположился воинский стан Одера, известного полководца, мало привечаемого во дворце, но почитаемого войсками кордонов.
Огромный угольно-черный дракон сделал над этим станом три полных круга, прежде чем там утихомирили насмерть перепуганных коней. С загривка дракона размахивал руками человек с надвинутым на глаза капюшоном. Наконец из пурпурного шатра с прапорцем на вершинке вышли два человека, один из них, массивный гигант с грубым невыразительным лицом, всмотрелся, крикнул изумленно:
– Так это же Иггельд!..
Второй, осанистый мужчина с высокомерным холеным лицом, сказал язвительно:
– Благородный Антланец, вы полагаете, мне это что-то говорит?
– Прошу прошения, благородный Одер, – буркнул Антланец, он посмотрел на «благородного» так, вроде усомнился: позволить ли ему чистить себе сапоги. – Откуда вам, равнинникам, знать наших героев?.. Я имею в виду, настоящих героев? Прикажите своим олухам убрать мечи в ножны. И пусть никто не двигается.
– А что будет?
– Это мой хороший друг. Второй тоже… но прожорливей.
Не дожидаясь ответа от главнокомандующего, он грузно выбежал на открытое место, замахал обеими руками. На фоне чистого синего неба угольно-черный дракон выглядел особенно страшным, даже брюхо отливает металлом, и сразу понятно, что никакие стрелы, мечи или топоры не пробьют эту чешую толщиной с подошву. Когда исполинские кожистые крылья попадали под прямые лучи солнца, они вспыхивали пурпуром, словно свежепролитая кровь, а когда солнце смещалось, крылья были цвета застывающей крови, и сердца всех внизу сразу начинали сжиматься в страхе при виде такого зловещего предзнаменования и такой несокрушимой мощи над их головами.
Дракон чуть снизился, человек с загривка махнул рукой, что-то указал, дракон пошел косо вниз. Устрашенное войско, не двигаясь – Одер успел подать знак всем застыть, – наблюдало, как ужасающего вида зверь пролетел над землей, выставил вперед крылья, те трещали от натуги, сам дракон откинулся назад, как конь, пропахал землю всеми четырьмя и толстым хвостом.
Наездник торопливо соскользнул с загривка. Навстречу уже бежал Антланец с распахнутыми объятиями. Они обнялись со стуком столкнувшихся бревен, Антланец довольно взревывал, мял плечи Иггельда, колотил по спине, потом оттолкнул и всмотрелся в смущенное лицо.
– Ты удивил, – проревел он густым басом, – удивил… Вот уж я не ожидал!
– Моего Черныша надо покормить, – сказал Иггельд торопливо. – Как у вас с едой? Лучше всего – сырым мясом. Но ест и копченое. Только солонину не стоит…
– Заболеет? – спросил Антланец деловито. – У нас лекари мертвого поднимут!
– Нет, будет ходить следом и клянчить. Все звери почему-то шалеют от соли. Но я не ради еды сюда. Увы, мне сверху хорошо все видно, а лучше бы не видел…
Антланец прервал: