Приезжайте: у нас смертельно опасно
Шрифт:
– Уильям Кроуфорд, – представился пожилой джентльмен, с живым интересом разглядывая нового знакомого. – А это моя племянница Патрисия.
– Постойте-ка… Вы судья Кроуфорд? Уголовные дела – убийства, грабежи и прочее… Я видел ваши фотографии в газетах. Чрезвычайно рад знакомству, сэр!
– Благодарю, мне тоже очень приятно. Только судебные процессы у меня теперь в прошлом – я вышел на пенсию.
– И решили приехать сюда отдохнуть? Вы поступили совершенно правильно! – вдохновенно воскликнул сэр Тобиас. – Да еще вместе с вашей очаровательной племянницей! Надеюсь, вам тоже здесь понравится, мисс. Хотя, признаться, наш радушный хозяин прав: большинство здешних постояльцев – люди почтенного возраста:
– Меня это нисколько не смущает, – улыбнулась Патрисия. – Наоборот, я буду рада отдохнуть от лондонской суеты.
– Вот и отлично! Но главное: здесь море и солнце. Разве существует на свете что-нибудь прекраснее этого? Ах, простите старика, не стану вас задерживать! Надеюсь очень скоро с вами увидеться!
Старичок кивнул и затопотал к себе.
– Гм, – сказал сэр Уильям, когда они с Патрисией подошли к своим дверям, – прости меня, дорогая. Кажется, я действительно не учел… ммм… особенности местного контингента.
– Это неважно, – отозвалась девушка. – Сэр Тобиас прав: море и солнце – это главное. А потом, если помнишь, я приехала сюда не развлекаться, а работать.
– Гм, – сказал сэр Уильям.
Он прекрасно знал, что среди вещей его племянницы имеется новенький складной велосипед.
Патрисии не терпелось поскорее увидеть море, и поэтому они с дядей прогулялись по берегу, а затем пообедали в маленьком кафе на пляже. Когда они вернулись в гостиницу, им встретились две бодрые старые девы. Обе рослые и сухопарые, в практичных дорожных костюмах немаркого цвета и запыленных устойчивых ботинках, они казались близнецами. Одна из них держала в руках фотокамеру и штатив, другая несла через плечо на ремне громоздкий ящик с пластинками. Девы любезно кивнули сэру Уильяму и его племяннице и легко обогнали их на лестнице – стало видно, что у каждой за спиной имеется еще и увесистый походный рюкзак. Прежде чем они скрылись из виду, дядя с племянницей услышали, как одна говорила другой: «В следующий раз закрывай покрепче крышку бутылки с молоком. Из-за тебя наши пирожки превратились…»
Довольные прогулкой и сытным обедом, сэр Уильям и Патрисия разошлись по своим комнатам с приятным чувством, что отдых еще только начинается.
13 апреля 1887 года, среда. Бордовое пятно
По вершинам скал, обрывающихся к морю, пролегала пешеходная дорога – широкий деревянный настил с надежным ограждением. От гостиницы к этой дороге вела песчаная тропа; по пути в нескольких местах были встроены ступени и встречались небольшие площадки, вымощенные плиткой и огороженные парапетами из серого камня. Верная своему намерению, Патрисия на утренней прогулке не просто разглядывала окрестности и наслаждалась солнцем и соленым морским воздухом, а выбирала, как она выразилась, достойную точку. Этой точкой оказалась площадка в стороне от гостиницы и немного ниже по склону: оттуда было видно море, песчаный пляж, пирс и даже, если приглядеться, какой-то далекий остров.
Туда дядя с племянницей и отправились после ланча, сопровождаемые мальчишкой-коридорным, который тащил шезлонг и плед, а также этюдник и треногу. Добравшись до места, они распределили принесенные вещи. Сэру Уильяму, естественно, достались шезлонг и плед, и он немедленно воспользовался тем и другим с максимальным комфортом. Коридорный помог девушке установить треногу и, получив заслуженные чаевые, ушел.
Патрисия прикрепила лист бумаги, быстро набросала карандашом контуры. Некоторое время они с сэром Уильямом переговаривались, но вскоре девушка заметила, что тот отвечает как-то невнятно, а потом и вовсе замолчал. Обернувшись, она увидела, что ее дядюшка мирно дремлет. Всякий, кто взглянул бы на него сейчас, мог бы сказать: вот человек, который достиг того, о чем мечтал.
Патрисия открыла коробку с акварелью и взялась за кисть. Крупными пятнами она нанесла основной фон: море, небо, песок, зелень. Затем взяла более тонкую кисточку и принялась выписывать детали. Увлекшись, она забыла обо всем, даже о дядюшке – впрочем, тот не просыпался. Периодически девушка отступала на пару шагов, чтобы оценить результат, и поначалу оставалась довольной. Однако чем дальше, тем меньше ей нравился ее этюд: возникало мучительное чувство, что получается блекло, словно чего-то не хватает. Снова и снова Патрисия смотрела то на свою работу, то на тот вид, что пыталась изобразить, и все больше хмурилась. Как вдруг, бросив в очередной раз взгляд вперед, она увидела на пляже возле пирса женскую фигуру в длинной бордовой накидке. Это было то самое, так необходимое яркое пятно! Боясь, что женщина уйдет, Патрисия схватила кисточку и в несколько мазков поместила фигуру на листе. Все сразу изменилось: ее этюд словно заиграл. Девушка полюбовалась им, мысленно похвалила себя за гениальность – художника обязательно нужно хвалить! – и решила передохнуть. Она отошла в сторону и облокотилась на нагретый солнцем каменный парапет, глядя на море.
Патрисия поискала глазами бордовую накидку: ее обладательница уже отошла от пирса и присела на скамью. Очевидно, женщина была привлекательной: проходившие мимо мужчины, буквально через одного, приподнимали шляпы и обращались к ней, явно не прочь познакомиться. Патрисия не видела лица женщины – та сидела спиной – и не слышала, что она им отвечает. Возможно, она вообще ничего не отвечала, потому что практически не двигалась, но только все, кто пытался с ней заговорить, тут же отходили прочь.
Внезапный порыв ветра сорвал с шеи женщины легкий платок и понес. Сразу несколько мужчин разных возрастов и комплекций бросились за ним в погоню. Один из них, наиболее ловкий, поймал платок, подошел и с театральным поклоном протянул его владелице. Она поблагодарила, но тот не уходил, а продолжал что-то говорить и наконец присел рядом на скамейку. Женщина в бордовом сразу же встала и пошла прочь. Через минуту ее скрыли кроны деревьев, а обескураженный кавалер все смотрел ей вслед.
Патрисия снова взялась за свой этюд. Сэр Уильям не подавал признаков бодрствования, а время вообще перестало существовать. Поэтому девушка вздрогнула и выронила кисточку, когда за ее спиной неожиданно раздался негромкий голос:
– Это я?
Патрисия обернулась: это была та самая женщина в бордовой накидке.
– Это я? – повторила она дружелюбно, указывая на бордовое пятно на этюде.
Незнакомка была молода – не более тридцати лет. Ее спокойное лицо с правильными чертами поразило Патрисию: оно было не просто красиво, а идеально красиво – живая копия головы Афины, которую она рисовала в школе Слейда в прошлом семестре.
– Да, – вымолвила наконец девушка. – Надеюсь, вы не возражаете.
– Конечно, нет. Рада, что я вам пригодилась. Но я, кажется, вас напугала.
– Немного, – призналась Патрисия. – Я не слышала, как вы подошли.
– О, прошу прощения! Я поднялась уже до самой гостиницы и посмотрела вниз. Увидела вас, увидела вашу картину – и мне стало любопытно. Но не стану больше вам мешать.
– Вы живете в той гостинице наверху? – спросила девушка. Ей не хотелось отпускать от себя эту совершенную красоту. – В «Голове оленя»?
– Да, – подтвердила женщина, но как-то не слишком охотно.
– Мы тоже там остановились! – обрадовалась Патрисия.