Приглашение на чай к доктору Борзигу
Шрифт:
Борзиг. И если вы действительно спасете хоть одну человеческую жизнь, одну-единственную... если вы...
Роберт. Я... я еще ничего не решил, сначала я хочу убедиться, что дальтонизм — реальная опасность...
Борзиг. Поверьте, такая опасность существует. Зайдите ко мне, мы потолкуем, и я берусь вас в этом мгновенно убедить.
Роберт. Тогда надо подвергнуть каждого автомобилиста, а еще лучше всех взрослых вообще, специальным обследованиям. И прописать проколорит тем людям, которые больны этой болезнью или к ней предрасположены...
Зёнтген. Во-первых, это слишком долгая процедура.
Роберт. Я ни под каким видом не приму в этом участия!.. Запугивать людей мнимой опасностью...
Борзиг. Да никто и не говорит, что вы должны сразу же дать согласие. Кроме того, у нас есть и другие планы: по-моему, очень важно показать, что за маркой промышленной фирмы скрываются живые люди. Все знают, что такое ОРАМАГ, но для большинства это нечто абстрактное, фантом, бессмысленное сочетание букв... На самом деле ОРАМАГ — это Бехер, ОРАМАГ — это Зёнтген, то есть за этими буквами стоят вполне определенные личности. Я считаю, что эта задача первостепенная. Ваша брошюра памяти Бехера уже отчасти ее выполнила. Теперь надо продолжить традицию, я бы сказал, традицию разрушения мифа, окутывающего нашу фирму.
Зёнтген. Прекрасная мысль... однако нельзя так долго вести серьезные, глубокомысленные разговоры... Вильке, вы еще так молоды, серьезность вам не к лицу. Попробуйте развеселиться! Послушайте, дорогой, а вы знаете, у скольких людей больные почки?
Роберт. Нет, не знаю.
Зёнтген. И я не знаю, но зато мне известно, что концерн ЗУНАГ продает ежемесячно тридцать тысяч коробок своего препарата от болезней почек. И все потому, что они выпустили великолепную рекламу: гигантские плакаты, где изображена больная почка... а под ней глупая, но доходчивая надпись: «Не забывай о своих почках!» (Смеется.) Ну вот, с тех пор люди не забывают о своих почках и расхватывают лекарство ЗУНАГа... Неужели, по-вашему, я должен быть совестливее, чем мои конкуренты? У меня на руках крупное предприятие, служащие, на наших заводах прекрасно поставлено социальное обеспечение... у нас даже есть дом отдыха для кормящих матерей... а на складах фирмы мертвым грузом лежат четыреста пятьдесят тысяч непроданных коробок проколорита... (Смеется.) Ваше упрямство делает вам честь, оно мне по нутру: чем вы несговорчивее, тем больше мне хочется вас заполучить. Я не люблю молодых людей, которые сразу же готовы на все. Ну а теперь к столу... Идемте, не вешайте носа!.. Я слышал, вы собираетесь жениться, это правда?
Встает, стулья отодвигаются.
Роберт. Жениться? Да... я подумывал об этом, вернее... вы меня навели на эту мысль...
Борзиг. Не беспокойтесь ни о чем, пусть вас больше не мучают сомнения... Пойдемте ужинать... (Понизив голос.) Знаете, у вас были неплохие предшественники... вы, конечно, слышали о Надольте?..
Роберт. Да, я слышал о Надольте...
Борзиг. А знаете ли вы, что Надольт...
Роберт (прерывает его). Знаю, и именно это и навело меня на размышления.
Борзиг. Откуда вы знаете? Не понимаю...
Зёнтген.
Все уходят. Шаги...
(Слышен приглушенный голос Зёнтгена.) Доктор Борзиг, этого поэта мы должны заполучить, у него есть фантазия, превосходные идеи... Вы слышите, мы должны его заполучить!
Те же звуки, что и во второй сцене, но теперь уличный шум уже стих; голос диктора на вокзале монотонно бубнит. Время от времени доносятся отдельные слова: «...пересадка...», «...отправление...», «...двадцать три часа...», «Поезд следует до...», «Просим поторопиться».
Франциска. «...Когда начнется всемирный потоп, морские львята будут разъезжать на эскалаторе, который так и не остановится... окунь подцепит с люстры завтрак директора театра, бутерброд с яйцом, и невозмутимо сожрет его. Из людей останутся в живых только два школьника, прогулявших урок плавания ради того, чтобы взобраться на купол собора; самым безопасным местом окажется перекладина креста; водоворот вынесет к кресту кое-какие предметы, которые пригодятся ребятам: банку ананасного компота или целлулоидную утку — ее дали в придачу к полфунту маргарина... Рыбы будут охотнее всего метать икру возле шпилей готических соборов...»
Фрау Борзиг. Обидно, что отец уже не смог прочесть эти строки, ему бы они понравились.
Франциска. Мне они не особенно нравятся: может, это и хорошо звучит... но мне страшно, а я и так запугана. Ваш отец... В нашей школьной хрестоматии были напечатаны его рассказы. Такие хорошие рассказы. Зачем вы пришли? Сказать, чтобы я не верила этим рассказам?
Фрау Борзиг. Я боялась, как бы вы не согласились на такую жизнь, какую вела я. Толстый слой ваты отгородит вас от мира... и вы станете ужасно рассудительны. Вас будут пичкать порошками, пилюлями и таблетками в красивой упаковке... у вас появятся прелестные дочери и зятья — кумиры модных портных... плечи, талия, бедра — как у манекенов. При этом они образец интеллектуальности, интеллектуальности высшей марки.
Франциска. Может, вы и жили так, но я буду жить иначе.
Фрау Борзиг. Для этого я и пришла сюда. Я никогда ни с кем не откровенничала, никогда ни во что не вмешивалась. Только когда я увидела вас и его... когда узнала, что он должен делать то же, что делал мой отец... (Горячо.) Знаете ли вы, что такое пантотал?
Франциска. С раннего детства. Пантотал...
Фрау Борзиг (резко прерывает ее). Массовый психоз... и ничего больше. Концерн продал миллионы коробок пантотала, отец писал к ним стихи, а мой муж распространял эти стихи по всему миру. Вот я и говорю...
Франциска. Дайте мне время подумать... Я ведь его предостерегала, но теперь не хочу злорадствовать. Глупо говорить: «Видишь, я была права». У нас ведь еще есть время.
Фрау Борзиг. У вас не так уж много времени, не обольщайтесь. Изо дня в день, из года в год вы будете ждать, что наконец-то начнется настоящая жизнь, но она так и не начнется... Густая пыль покроет все кругом, и время будет глядеть на вас глазами удава. Вы сами перестанете понимать, какое оно — бездушное или коварное... Ваша жизнь пройдет под знаком того, что будет написано в его договоре с фирмой: «Интересы ОРАМАГа превыше всего». Вы можете как угодно менять буквы в слове «ОРАМАГ»... переберите хоть весь алфавит, ничего от этого не изменится.