Приглашение на коктейль
Шрифт:
Перед тобой прошел белый мужчина, поправляя на ходу галстук. Столик напротив заняла супружеская пара американцев. Смеясь, они обменивались приветствиями. Позади тебя послышались детские голоса. Оглянувшись, ты увидел сидящую за столиком американскую семью. Официантка принесла мороженое и собиралась раздать его детям, но один из них капризничал, говоря, что он заказывал другое. Нянька, пришедшая с детьми, что-то выясняла с официанткой по-японски, а капризничающий мальчик раздраженно тыкал указательным пальцем в ее руку.
Ты покинул клуб.
Перед клубом колыхалось по ветру длинное полотнище. «Пусть процветают окинавцы! Пусть будет вечной дружба между окинавцами и американцами!»
Лозунг остался от празднования столетия со дня прибытия на Окинаву кораблей коммодора Перри. Это было за неделю до вечера с коктейлем. Ты внимательно прочел лозунг и направился в полицию.
Спустя месяц на мысе М. проводилась следственная экспертиза по делу дочери, обвиняемой в нанесении травмы американцу. Тебе, получившему специальное разрешение присутствовать на месте расследования, мыс М. показался чересчур мирным. В обычные дни здесь можно встретить несколько праздных мужчин с удочками в руках, но сегодня и их не было видно. Никаких следов жизни. Лишь далеко в море виднелись рыбацкие суденышки. Уныло бились волны о коралловые рифы у скалистого берега. И нельзя было придумать чего-либо более противоречащего этому пейзажу, чем происшедшие здесь события. От них за милю пахло преступлением и оккупацией. Тебя вновь охватила тоска. Но надо было терпеть.
Роберт Гаррис отказался явиться в суд. Все показания давала одна дочь. С волосами, развевающимися на морском ветру, твоя дочь отвечает на нескромные вопросы следователей. От места, где они с Робертом сидели, следственная группа переходит к месту, где он ее изнасиловал, и потом к месту схватки. Несколько раз дочь заставляют повторять все сначала. Ты видел, как она мучается. Ей придется по крайней мере еще раз повторить весь этот постыдный спектакль. Ведь вы возбудили дело против американца Роберта Гарриса, и надо будет снова и снова давать показания.
Дочь ничего не сказала, когда ты сообщил ей о предстоящем следствии. Ее молчание не давало тебе покоя. Ты принялся длинно объяснять ей, почему нельзя примириться со служившимся. Тебя вдруг охватило беспокойство: ты представил себе, сколько придется выстрадать дочери в ходе расследования. Иногда тебя охватывало раскаяние. Но ты приказал самому себе: ты не уступишь, ничто не заставит тебя нарушить твой человеческий долг. Но ты не можешь запретить себе думать обо всем том, что придется ей перенести. Ведь она неминуемо проиграет оба процесса.
Ты не отводишь глаз от дочери, следишь за каждым ее движением. Временами в душе твоей возникает сомнение: могло ли это случиться здесь, среди столь мирного пейзажа? Действительно ли существует человек по имени Роберт Гаррис, фигуру которого очерчивает сейчас в воздухе твоя дочь? Или весь этот пейзаж призрачен? Но реально то, что сейчас она, опершись одной рукой о скалу, подняла другую руку, окрашенную солнцем в золотистый цвет, над глазами, в которых отразилась вся лазурь моря. Очевидно, сейчас она повторяет то опасное для ее жизни движение, которым в какой-то миг оттолкнула от себя отвратительного насильника.
Далеко в море пенятся волны у рифов. Затаив дыхание, ты вглядываешься в движущуюся фигуру дочери. Ты молишь об одном: будь здорова, чтобы в полную силу бороться на предстоящем суде. На местах для публики будут мистер Миллер и прочие. Схватка предстоит реальная, не призрачная…