Приглушенные страдания
Шрифт:
На самом деле — это был выбор.
Впервые за столь долгое время у меня есть выбор.
Итак, я поворачиваюсь и забираюсь на мотоцикл.
Глава 5
Амалия
Сейчас
В ту секунду, когда мотоцикл заводится, я чувствую под собой его мощь. Это начинается с грохота, который проходит по моему телу, а затем, когда Малакай взлетает, я с силой прижимаюсь к нему, из моего горла вырывается громкий визг. Я совершенно напугана, и всё же, в то же время, адреналин, бегущий по
Такой живой.
Мы едем всё быстрее и быстрее, огибая повороты, летя по прямым, и всё это время мои пальцы обвиваются вокруг его талии и проникают в его кожаную куртку. И я чувствую его запах. Всю мужскую силу. Он ездит на мотоцикле так, словно тот родился под ним. Он держит его так, словно это часть его души. Он с этим знаком. Это его дом.
Он продолжает ехать, пока, наконец, не замедляет ход и не останавливается, только я понимаю, что мы не в клубе, а в прекрасном парке. На заднем плане видны холмистые заснеженные горы, а густые пышные зелёные деревья простираются на многие мили. Малакай останавливает мотоцикл, соскальзывает и поворачивается ко мне. Я всё ещё сижу там, положив руки на сиденье, и смотрю на него.
Я на самом деле его не знаю, но я ему доверяю.
Я доверяла ему с того самого момента, как посмотрела в его зелёные глаза.
— Что мы здесь делаем? — спрашиваю я, как только снимаю шлем.
— Ты выглядела взвинченной. Знаешь, когда я взвинчен, я не хочу разговаривать с кучей незнакомцев. Подумал, мы могли бы приехать сюда ненадолго, пока ты не остынешь.
Я киваю, потому что для меня это звучит, как чертовски отличная идея. Я соскальзываю с мотоцикла, и мы идём пешком, пока не находим большой стол и стулья, сделанные из прекрасного дерева. Я сажусь с одной стороны, а он любезно садится с другой, чтобы я могла его видеть. Солнце скоро сядет, так что я знаю, что у нас не так много времени, и это немного разочаровывает.
Сидеть здесь с ним так приятно.
— Кажется, твоя мать… напористая.
Я мягко улыбаюсь.
— Можно и так сказать
— Она живёт с тобой?
Я качаю головой.
— Ты суровая, не так ли, дорогая? Как грёбаная закрытая книга, за исключением того, что все страницы накрепко склеены. Ты никому не доверяешь, да?
Я на секунду отвожу взгляд, чувствуя, как горят мои щёки. Неужели я такая плохая? Может быть, и так. Мне просто больше не нужно никаких суждений в моей жизни. Будет лучше, если люди просто не будут знать. Я оглядываюсь на него, но ничего не говорю. Я действительно не знаю, что я могу сказать, кроме как согласиться.
— Знаешь, хранить секреты взаперти — это вредно для здоровья. В конце концов, надо выпустить этих демонов поиграть.
Я слегка улыбаюсь.
— Я уверена, что демоны созданы не для игр, Малакай.
Он улыбается мне.
— Думаю, в этом ты, вероятно, права. Что ж, держи свою книгу закрытой, но наверняка есть что-то, чем ты можешь поделиться. Никто ничего о тебе не знает, позволь мне быть первым, кто узнает. Обещаю, что я настолько надёжен, насколько это возможно. Также обещаю, что у меня полно грёбаных демонов, так что ты не услышишь от меня осуждения.
Я смотрю ему в глаза и знаю, что он говорит правду.
— Я уверена, что это неправда. Ты не слышал о моих демонах…
— Ты когда-нибудь убивала кого-нибудь, милая?
Мои глаза расширяются, и на секунду я обдумываю свой ответ. Я могу сказать «нет», потому что я этого не делала, но разве отнять чью-то жизнь и лишить его возможности прожить её, не так же близко к убийству? Тем не менее, я дам ему честный и простой ответ.
— Нет.
— Тогда не могу сказать, что твои демоны хуже моих, потому что я убивал, и я поступал неправильно, и я совершал грёбаные глупости, но знаешь что? Я не плохой человек. Отнюдь нет. Люди лажают. Это заложено в нашей природе. Теперь я поделился этим с тобой, так что ты должна поделиться кое-чем со мной.
Я моргаю, глядя на него.
Он сказал это без паузы. Без стыда. Он говорил о своих демонах так, словно полностью контролировал их. Как будто он принял их и оставил в покое. Как бы я хотела говорить с такой уверенностью.
И всё же, справедливость есть справедливость.
И я очень долго ни с кем не говорила ни о чём, связанном с моей жизнью.
— Что ты хочешь знать? — спрашиваю я его.
Он изучает меня, зелёные глаза обшаривают моё лицо, прежде, чем опуститься к моим губам и прошептать:
— Что случилось с твоим слухом?
Я вроде как знала, что он спросит об этом, потому что это первое, о чём спрашивает большинство людей. Люди любопытны по своей природе, и когда вы говорите им, что с вами что-то не так, им нужно знать, как именно. Если вы говорите кому-то, что он мёртв, он должен знать, как это произошло. Это всегда нужно знать.
— Больше года назад я попала в автомобильную аварию, сильно ударилась головой, и машина тоже взорвалась. Моё внутреннее ухо было повреждено, одно из них разорвалось. Я перенесла операцию. Она помогла. Сначала я ничего не могла расслышать. Теперь я слышу слабо, если действительно прислушиваюсь. И я слышу какой-то фоновый шум.
Он кивает, скрещивая свои большие руки перед собой на столе.
— Они могут устранить это ещё как-нибудь?
Снова этот ужасный вопрос.
— Да, есть операция. Дорогая. Но они уверены, что она сработает.
— И ты не сделала её, потому что…?
Я смотрю на него и знаю, что он видит агонию в моих глазах. Мои слова вылетают прежде, чем я успеваю о них подумать.
— Потому что я этого не заслуживаю.
На мгновение мы оба замолкаем. Я, потому что я в ужасе от того, что сказала это вслух, и он, без сомнения, потому что он в шоке от слов, которые я только что произнесла.
— Должен спросить, и я понимаю, что ты не собираешься мне отвечать, но я всё равно спрашиваю… Какого чёрта ты сказала что-то подобное?
— Ты прав, я не буду тебе отвечать. Пожалуйста, мы можем забыть об этом?
Он пристально смотрит на меня, его глаза подобны двум языкам пламени, проникающим прямо в мою душу. Он может читать меня. Я вижу это по тому, как меняется выражение его лица, когда он изучает меня. С того момента, как он впервые встретил меня, он смог увидеть, насколько я сломлена. Большинство людей видят тихую, застенчивую девушку. Он посмотрел прямо мимо этого и увидел тьму, которую я держу в ловушке за своим взглядом.