Приготовь для меня любовь...

Лайт Татьяна

Мне все больше и больше хотелось увидеть ее. Но все мои попытки не увенчались за это время успехом. Я никак не мог ее застать. Я приходил утром, но оказывалось, что она отпросилась на часок, чтобы сбегать в сад к детям, я приезжал вечером, но оказывалось, что она работает до 18.00, а до 20.00 столовая работает без нее, просто распродавая остатки еды. Я приезжал в обед, но она выходила в поликлинику, потому что время приема врача. В общем, я даже стал себя ловить на мысли — «А существует ли Мария Сергеевна в реале? Может это плод уже сильно больного воображения Игоря?». С каждым разом как я не заставал ее на месте, мне все больше и больше хотелось поговорить об этом с Игорем. Но останавливало то, что кто-то же вдохнул жизнь в «дохлую лошадь».

В один из дней я был не далеко от столовой и решил наведаться, за одно, перекусить. Чем-то же они так привлекли клиентов после полного фиаско прошлых поваров, и конечно посмотреть на Марию Сергеевну. И если и в этот раз по каким-то причинам ее там нет, то серьезно поговорить с Игорем об этом.

Не смотря на то, что время было не самое хлебное- пересменок, между обедом и ужином, люди в столовой были. Неизменный запах вкусной, домашней еды и сдобы витал в воздухе, наполняя скромное помещение

зала каким-то мистическим теплом. Я направился с начала к Игорю, чтобы спросить про повара. Тот встретил меня очень тепло, я бы даже сказал радостно. Он улыбался как ребенок. Я не стал вдаваться в подробности его хорошего настроения, а просто поинтересовался где неуловимая Мария Сергеевна, и даже как-то растерялся, когда мне бодро и давясь смехом сказали, что она здесь в своей комнате для персонала, где раньше обитал Игнат. Какая-то странная ревность и горечь кольнула меня, и неготовность к тому, что она здесь. Я готовился к разговору о несуществующей Марии, а она тут, и обживается там, где никого не было с тех пор, как не стало Игната. Первым порывом было устроить скандал Игорю, что впустил туда посторонних, но потом, подумав, решил, что никакая она не посторонняя, это помещение для повара, а она и есть повар, она — повар, а Игнат — нет. Игната уже три года как вообще нет. Я стремительно вышел и направился в то помещение, где должна находиться Мария Сергеевна. Я за считанные секунды добежал до места, но перед самой дверью затормозил. Из под двери лился свет, дверь была не пыльной, а такой жилой. Кто-то за дверью напевал мотив, такой же, как любил напевать Игнат. И я пропустил удар. И чтобы больше не впадать в ступор я резко без стука распахнул дверь и вошел в помещение. И сердце пропустило удар, потом еще один. Передо мной стояла девушка со свернутым полотенцем, как я понял на мокрых волосах, тонкая длинная шея, красивая спина, как будто гитарный изгиб упругие широкие и такие манящие бедра, не тонкие, а плотные, но упругие, стройные ноги, она переминалась босыми ногами с ноги на ногу и собиралась одевать поварской китель с форменными брюками. Услышав шорох, она резко обернулась и я увидел, что на ней бежевое белье из тончайшего кружева, объемная, такая тяжелая, пышная грудь лежала в этом кружеве, почти сливаясь с ним по цвету, маленький треугольник трусов прикрывал темный лобок. Кокон из полотенца, от резкого движения развалился и волосы густым каскадом из мокрых прядей рассыпались по плечам, падая на спину, и на грудь, от этого ткань бюстгальтера намокла, от холодных капель соски сморщились и стали торчать. Я не мог оторвать взгляд от этого зрелища, мне кажется, я даже не дышал. И тут я услышал тихий выдох, толи вдох.

— Вы? Как вы здесь оказались? Что вы хотите от меня?

И тут я поднял глаза на лицо, которое выглядело ошарашенным. И тут я понял почему, конечно сам факт моего пребывания в комнате с почти голой женщиной, при том, что она меня в эту комнату не звала, должен ошарашить, но тут и я был удивлен — передо мной стояла та самая девушка, которую я чуть не сбил почти три месяца назад. Те же глаза, смотрели на меня озадаченно.

— Мне нужна Мария Сергеевна — уточнил я.

— Это я, но прежде, чем продолжить, чтобы вам от меня не было нужно, я прошу вас выйти и подождать, пока я приму более или менее приличный вид для разговора.

Я еще раз прошелся взглядом по ее телу и невольно остановился на груди. Горошины сосков все еще стояли, и мне казалось, так призывно выглядели, просвечивая под тончайшей тканью белья. Я невольно облизнулся и продолжил стоять, пауза затянулась, а я не мог уйти, что-то забытое и неуправляемое стало закручиваться в животе и уносить меня куда-то воронкой. Я смотрел, и что-то жадное, горячее не давало отводить глаз, я взглядом, казалось, касался ее теплой груди, мы стали дышать в один ритм. Воздух в комнате сгустился, умом я понимал, что надо идти, но тело не слышало доводов разума. Желание, сформировавшееся так стремительно, начало причинять дискомфорт, почти до боли пульсируя. Руки начали гореть. Мне так хотелось дотронуться до него, до этого мягкого, но такого упругого, такого бархатного с виду, и такого желанного тела. Мне так хотелось смотреть в эти потрясающие глаза и ловить эмоции. Тут на кухне что-то грохнуло, и как будто морок развеялся. Я взял себя в руки и вышел. Стоя за дверью, я подумал, что целый месяц смотрел на эту девушку и никак не думал, что у нее такая сладкая фигура, такие желанные формы. Я вспоминал глаза, теплую улыбку. И совсем не помнил, что было ниже. А ниже губ очень даже есть на что посмотреть. Так Егор, возьми себя в руки. Эту девушку ты чуть не сбил. И теперь она твоя сотрудница. Ты ее шеф. Вот и увиделись. Не воевать, не платить не пришлось. А еще она помогла, разоблачила нерадивых сотрудников, кафе в столовую превратила и прибыль приносит. Вот так поворот. Не знаю, сколько я так стоял, подпирая дверь, но тут я почувствовал толчок в спину, дверь открылась. И вышла она, такая строгая, застегнутая на все пуговицы кителя, черного из дорогого хлопка, с легким отливом, в колпаке, и повязывающая длинный фартук. Лицо было спокойным, а глаза опущены. Сколько я не пытался заглянуть и увидеть эмоции, мне не удавалось. Она мастерски прятала взгляд, отворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Потом пошла в сторону зала, и я как телок на привязи поплелся за ней. Я шел и не мог оторвать взгляд от ее округлых, крутых бедер, она шла, и ягодицы перекатывались под, не до конца прикрывавшим их, кителем. Желание мое никуда не делось, а от вида ее попы и того как она играет под черной тканью при ходьбе, оно не денется никуда еще долго, поэтому я снял пиджак и перекинул на руку, чтобы как-то прикрыть пах. Она прошла почти к самому дальнему столику. В темном углу и села на стул. Я расположился напротив. И как не пытался поймать взгляд, так и не получалось. Мы молча сидели, и я не мог начать разговор. Я так долго хотел увидеть Марию Сергеевну, но вот она сидит напротив, а что сказать, не знаю. Может это потому, что готовился к разговору с Игорем, о странностях существования нового повара, которого нигде нет, а тут вот она — есть. И какая! Желание все так же болело, чем не помогало найтись с началом разговора. Тишина перестала быть томной и начала напрягать. Я молчу, она не смотрит на меня.

— Вы, полагаю, Егор Сергеевич, хозяин этого заведения и фирмы — поставщика продуктов? — тихий голос врезался в мозг.

Она не смотрела на меня,

поэтому я сразу и не сфокусировался на звуках.

— Да, это я. А вы — Мария Сергеевна — фея, которая оживила то, что оживить было невозможно?

— Ну почему же невозможно? Раз работает, значит, возможно. Ко всему надо приложить руку и желание и все получится. Ведь когда то здесь все работало и было живо? — и тут она посмотрела на меня пытливым взглядом.

А я молчал и смотрел в ее глаза и понимал, что да, живо, работало и была тут жизнь, но потом умерли те, кто тут двигал все и шевелил и мы умерли. И эта девушка самое главное что внесла — это жизнь. Она оживила Игоря, и меня, только меня раньше, она встряхнула меня на перекрестке, а Игоря здесь, в кафе. Она зашевелила нас, она сменила концепцию, заставляя жить дальше, да память есть, но это место живет теперь по другим законам, оно живет в память, но не памятью. Я смотрел на нее и понимал, что она сделала столько, сколько за три года не сделал никто, она вдохнула жизнь.

— Вы знаете, я не была знакома с теми, кто открывал это кафе, но я испытываю большое уважение и благодарность к ним, как к профессионалам. Не смотря, на бедлам, что устроили те, кто были после хозяев, но до меня, было легко все вернуть на место, потому что изначально было все продумано и сделано классно, с любовью и расчетом на будущее и с заботой о сотрудниках. Мне очень приятно здесь работать — во взгляде читалось не желание угодить, а реальная благодарность и удовлетворенность.

Я был поражен. Эти глаза, мысли, которые можно было прочесть в них, я как вампир пил эти эмоции, я не мог напиться.

Мы еще немного помолчали, посидели. Я не знал что сказать. Я был не готов. Я не представлял, что все так будет. Я ждал, что эта девушка еще войдет в мою жизнь, но я не рассчитывал ее встретить так. Забыв про еду, я встал, схватил пиджак и пальто и вышел на улицу. Надо остыть и направить мысли в нужное русло. Что-то все пошло не так.

Глава 12

Маша.

Утро воскресенья было поистине добрым. В этот раз, в отличии от двух последних лет, как не стало мамы, ожидание нового года меня окрыляло. Появилось ощущение чуда и праздника. Когда мама умерла, былое ощущение от нового года улетучилось. Наверное, потому, что ощущать себя ребенком можно только рядом со взрослым и близким человеком, который о тебе заботится, а Новый год — это, прежде всего, ощущение детства, ожидание и вера в чудо. Надо отдать должное, зря я боялась переезда. С Таей мы сдружились. Характер у нее сложный, для меня очень непонятный и необъяснимый, но если относится с позиции, что мы взрослые люди и имеем право на свою жизнь и строить ее так, как мы считаем нужным, то многое становится на свои места. К тому же, чем меньше ты ожидаешь от другого человека, тем меньше претензий предъявляешь, меньше ругаешься, обижаешься, и жизнь становится легче, а любая помощь и поддержка — радость. Квартира у Таи не шикарные апартаменты, какие сейчас строят в новых дорогих жилищных комплексах, но достаточно просторная трехкомнатная квартира с отдельными комнатами, просторной, для меня, кухней. После съемной квартиры на окраине провинциального городка, для меня это шикарное жилье с хорошим ремонтом. Мне было хорошо жить с Таей, но хотелось прояснить, как долго я могу пользоваться гостеприимством, чтобы быть готовой. Поэтому в один из вечеров я подняла интересующий меня вопрос. Дети после ужина убежали в комнату, которую мы уже начали называть своей, а мы с Таей остались за столом.

— Я хотела бы спросить тебя, как долго мы можем быть здесь?

— В каком смысле как долго и где здесь?

— Ну как долго мы можем пользоваться твоим гостеприимством, мне не хотелось бы злоупотреблять. Не хотелось бы быть для тебя обузой.

— Ты с ума сошла? Мы, по- моему, в начале все обсудили, ты можешь жить столько сколько надо, если мы не будем скандалить, с моей стороны конфликта не было, тебя что-то не устраивает?

— Все устраивает, но это твой дом, твоя устоявшаяся и отлаженная жизнь. Мы свалились как снег на голову, может мы помешали, но ты не знаешь, как нам сказать? Я не хочу портить с тобой отношения, потому что кроме тебя у меня только дети.

— А у меня только вы. И нет никакой устоявшейся жизни, есть рутина, в которую я себя затянула. Я всю жизнь пыталась рассчитать, все по плану, все должно быть по высшему разряду, все должно быть так, как я решила. Я все думала рано семью, надо встать на ноги, потом этот не подходит, тот тоже, все обдумывала, прикидывала, а тут оглянулась, а вокруг или женатые, или такие, что и не нужно такого. А мой категоричный, дебильный характер и не давал волю эмоциям. Вот так и живу. Квартира эта не только моя. Она на половину твоя. Даже по документам. Ты владеешь половиной. Я приехала учиться в Москву молоденькой, но очень серьезно настроенной девочкой. Много училась, работала. И случайно узнала, что здесь живет моя бабушка по отцу, его мать, которая не приняла нашу маму, и из-за этого он уехал и не общался с ней. Я нашла ее, помогла мама, она не испытывала неприязни к ней, и не была воинственно настроена. Бабушка, видимо в виду возраста отнеслась ко мне хорошо, мы стали общаться, характер у нее был боевой, но с возрастом и болезнями он приутих. Она спрашивала про сына, про то, как мы живем, про Сережку, она знала, что у него есть ты, часто тобой интересовалась. Когда умер наш отец, ей стало хуже и через несколько недель и она умерла, я узнала, что завещание составлено на меня и на тебя, как на женщин, нашего рода, приданное на будущее. Документы были оформлены. Я переехала жить в эту квартиру. Время шло, я стала достаточно состоятельной и успешной, но менять квартиру не хотела. Мне хватало, более чем, личная жизнь не складывалась. После смерти Сергея, я просила твою мать, чтобы она переехала из деревни с тобой ко мне, квартира то и твоя тоже, и возможности для развития больше. И не одна бы она тебя поднимала, вместе было бы легче. Но она не захотела. Я тогда сильно вспылила, видимо гены, обиделась, как это так, простив моего логичного и здравого решения пошли? Не общалась с твоей матерью. Накрутила себя, но в общем-то только себе хуже сделала. Так что это и твой дом и твоих детей. И никто тебя не гонит, и если разругаемся, то будем решать что делать дальше, а пока давай не будем поднимать этот вопрос. С вашим появлением, мне стало радостнее. Дети у тебя замечательные, хоть и шумные, и избалованные и не воспитанные и активные. Но я думаю, что дети их возраста и должны быть такими, годам к 40 повзрослеют. — закончила Тая и улыбнулась.