Пригов и концептуализм
Шрифт:
В чертовом овраге
Регулярно пропадают люди
Вот сгинула бригада лесорубов
В 1988-ом году
Со всеми их пилами и топорами
Исчезли десять кулаков
С детьми и женами
В 1931-ом
Группа грибников из Ленинграда
В 1974-ом
И не нашли
Бог знает, что такое
А, может, врут;
Она спокойно
И рассудительно объясняет мне
Что не следует употреблять мата в художественных произведениях
Я почти соглашаюсь с ней
Но как же быть с персонажами
Изъясняющимися исключительно матом? —
Привожу я как бы неотразимый довод
А просто не надо интересоваться подобными персонажами! —
Я тут же прикидываю
Что, практически, ни один из моих знакомых
Не имеет шанса попасть в мои произведения
Что же, будем искать других
По ее совету
Прозиметричность целого текста нередко создается в стихах Пригова за счет обрамления основного текста разного рода служебными компонентами: предуведомлениями, предваряющими циклы (например, в книге «Исчисления и установления» и во многих других), развернутыми авторскими заглавиями (например, в цикле «Банальные рассуждения»: «Банальное рассуждение на тему: жизнь дается человеку один раз и надо прожить ее так, чтобы не жег позор за бесцельно прожитые годы», «Банальное рассуждение на тему: береги честь смолоду» и т. д.), авторскими комментариями в книге «Явления стиха после его смерти»:
Эти строки я долгое время приписывал Пушкину, пока не оказалось,
что мои
Она летит как пух изящная
Вдруг спотыкается о зуб
Зверя под сценою сидящего
И ужас, ужас! пенье труб!
И ужас
В некоторых прозиметрических миниатюрах (которые, как правило, объединяются автором в циклы, дополнительно снабженные прозаическими предуведомлениями, что еще более осложняет их структуру) прозаические «служебные» фрагменты окаймляют стихотворный текст с двух сторон:
Завистники, с некоторым опасением ожидавшие нечто подобное:
Из жизни двух тараканов на кухне
Один из них был прямой таракан
Другой лишь входил —
поднимался туман
И та же звезда, на Востоке потухнув
Зажигалась над этим местом —
убеждались, что опасаться решительно нечего;
Как бы это замечательно звучало, если бы было написано:
Все в ней — энергия живая
И ужас грешника в аду
Когда она вдруг на ходу
Из отходящего трамвая
Выпрыгивает
Навстречу тебе
Единственному —
да вот, никто так и не удосужился написать
Далее, ряд произведений Пригова можно рассматривать как циклы удетеронов; таков, например, цикл 1993 г. «Наподобие», многие части которого (тем более напечатанные на отдельных страницах в книге «Явление стиха после его смерти») на равных основаниях могут интерпретироваться и как стихотворные, и как прозаические. Правда, прозаический контекст (примерно половина частей состоит из двух и более строк и записана прозой) делает более вероятным отнесение названных отрывков к прозе. Тут необходимо заметить, что многие прозаические произведения Пригова написаны короткой стихоподобной прозаической строфой — версе[236].
Короткие строфы, более или менее упорядоченные и, как правило, состоящие из одного предложения, встречаются во многих прозаических текстах поэта, особенно небольших по объему; эффект стихоподобия иногда усиливается за счет использования стихотворной пунктуации, а именно отсутствия точек и других знаков препинания в конце строк-строф:
Есть три вида говорения обо всем
Прямой — предполагающий себя таковым
Иносказательный — предполагающий избегания ошибочности первого
И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, по сути, являющийся просто
самим собой и через то, конечно же, и говорением обо всем
Есть три вида убийц
Прямой — убивающий взрослых, детей и стариков
Иносказательный — как в примере с убийцами всего святого
И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что говорит о скудности
наших разрешающих способностей, впрямую уподобляющих внешние
признаки адекватному выражению внутренней сути
(из текста «Три вида всего»)
В ряде случаев — например, в «Описаниях предметов», «Азбуках» и других «каталожных» текстах — определение природы текста оказывается несколько затруднено. Мы предлагаем относить такие тексты с сверхкраткой (т. е. не доходящей, как правило, до правого края страницы) строфой к стихоподобной прозе, поскольку в них нет (и, очевидно, не может быть) переносов, являющихся практически обязательной приметой стихотворной речи, подчеркивающей ее искусственный по сравнению с прозой характер.
Такая специфическая проза в «Азбуках» контрастирует с прозой коротких строк (версе) в обычном понимании, которой написаны предуведомления:
АЗБУКА 12
(геройская)
Предуведомление
Где прописано, к кому, к какому ведомству приписано геройство?
А оно разлито везде.
В него можно вступить — оно не запрещает. Оно не призывает. Наука
о нем — скорее география, чем история.