Приговор Бешеного
Шрифт:
— Я бы не советовал этого делать, — спокойно, чтобы не испугать стрелка, проговорил Савелий.
Однако Григорий от неожиданности вздрогнул и всетаки невольно нажал на спусковой крючок. Резкое движение и спасло жизнь Мушмакаева: девять граммов смерти пчелой просвистели в каком-то сантиметре от его уха. Догадавшись, что это за насекомое, Мушмакаев пригнулся, резво сиганул в одну сторону, потом в другую и, продолжая петлять, словно испуганный заяц, устремился к аэровокзалу.
Мгновенно передернув затвор, незнакомец, не оборачиваясь, навскидку выстрелил на голос
— Я же предупреждал тебя, парень, а ты… эх, — с грустью проговорил он.
Григорий не чувствовал ни рук ни ног, но все слышал и видел. Он попытался что-то ответить, но язык не слушался его.
— Да, знаю, что больно, но зачем ты стрелял в меня? — И вновь Григорий попытался что-то сказать, и вновь этот странный незнакомец все понял. — Да, именно профессионализм тебя и подвел на этот раз, — сказал Савелий, словно подслушав его мысли, потом добавил: — Потерпи немного, я вызову «скорую», может, и выкарабкаешься. — Сочувствие незнакомца было столь искренним, что Григорий, забыв, что язык не подчиняется ему, попытался возразить, но лишь чуть дернулся, громко простонал и тут же потерял сознание.
Савелию действительно было жаль этого молодого парня, который мог навсегда остаться инвалидом.
— Скажи спасибо, если в живых останешься… — Он достал из кармана телефон и набрал «ноль три». — «Скорая»? Здесь человек раненый лежит… Аэропорт Мячково, на крыше столовой… Кто-кто? Прохожий! Поторопитесь, ранение тяжелое, в позвоночник… — Он еще раз взглянул на бедолагу, сунул телефон в карман, поправил «стечкина» за поясом и поспешил к лестнице, ощущая острое недовольство собой.
Когда он спустился и подошел к двери диспетчерской башни, из нее вышли Воронов и Денис.
— Мы все видели, — сказал Андрей, похлопал его по плечу и добавил:
— Не кори себя, ты все сделал правильно.
— С чего ты взял, что я корю себя? — недовольно буркнул Савелий.
— А то я не вижу?
— Не то видишь!
— Он жив? — спросил Денис.
— Пока жив…
— В «скорую» звонил и, конечно, сказал о ранении? — догадался Воронов.
— Да…
— Тогда нужно быстрее сматываться, наверняка в милицию сообщили.
— Ты прав, поехали отсюда. Машина далеко?
— Нет, у входа в здание вокзала.
Вскоре они уже мчались по направлению к Москве. Ехали молча, но внимательно вглядывались в темноту, понимая, что опасность может подстерегать на любом километре. Когда они выезжали на Новорязанское шоссе, мимо промчался милицейский «мерседес» и реанимационный автомобиль. Дениса довезли до самого дома на Котельнической набережной.
— Спасибо тебе, Денис, с тобой как за каменной стеной! — искренне произнес Савелий.
— Скажешь тоже, — засмущался тот, — вот Матросов… — Он поморщился, словно от боли.
— Ты знаешь его семью?
— Конечно!
— А Романа?
— Я уже им сообщил, — с грустью отозвался Воронов.
— Ребята, я решил так. — Савелий открыл спортивную сумку, взял несколько пачек стодолларовых купюр, две протянул Денису, остальные — Воронову. — По десять тысяч семьям погибших, по пять нам, остаток сдам государству…
— Ты уверен, что их кто-нибудь не прикарманит? — спросил Воронов.
— Нет, не прикарманит! — твердо заверил Савелий. — У меня есть идея.
— Какая, если не секрет?
— Кто в стране лучше всех знает, где деньги нужнее всего?
— Министр финансов, — выпалил Денис.
— А я думаю, что премьер-министр, — возразил Воронов.
— Вот именно, у него все просят.
— Ты хочешь сказать, что решил отдать деньги Черномырдину? — удивился Воронов.
— Конечно.
— Думаешь, примет?
— Я ж не прошу, а совсем наоборот.
— А он прав, Андрей, — поддержал Денис. — Ребята, вы не будете возражать, если я половину своих денег отдам семье Матросова?
— А почему мы должны возражать? — удивился Савелий. — Каждый волен поступать со своей долей так, как он считает нужным. Ладно, давай прощаться. — Он обнял Дениса и шепнул, намекая на его сомнения: — Надеюсь, для тебя многое открылось за последнее время.
— Ты прав! Спасибо тебе за все! Звони, если что…
— Обязательно!
Когда Денис скрылся в подъезде, Воронов сказал:
— Отличный парень. Только романтики многовато.
— А у тебя меньше, что ли? — улыбнулся Савелий.
— У меня? — Он был так удивлен, словно его обвинили в чем-то непотребном, потом помолчал немного и добавил: — У меня и должно быть много, я старше.
— Очень интересная теория, спиши слова, — съязвил Савелий.
— Слушай, братишка, откуда у тебя столько денег? — сменил тему Воронов.
— О, это особая сказка, — рассмеялся он. — Их собственноручно вручил мне сам Дудаев!
— Ты шутишь?
— Никаких шуток!
— Он что, действительно жив?
— Живее всех живых, нас с тобой по крайней мере! — пошутил Савелий, машинально пощупав задетое пулей плечо.
— Болит?
— Нет, саднит немного.
— Ну ты и удивил меня! Представляю, как ты обрадовался, когда увидел его, ты ж всегда был уверен, что он жив.
— Обрадовался? — удивленно переспросил Савелий.
— Я неправильно выразился. Не обрадовался, а в общем, ты меня понял. И на что же Дудаев выдал тебе такие деньги?
— Не на что, а за что, — ухмыльнулся Савелий. — За ядерный чемоданчик… — Он все подробно рассказал Воронову.
— Представляю его рожу, когда сработала система защиты, — рассмеялся Андрей.
— Я бы тоже не отказался ее увидеть. Стоп! Ты куда это меня везешь? — спросил он, заметив, что они совсем не на пути к его дому.