Приговор Лаки

Коллинз Джеки

– Что?! – вскричала Мейбелин, удивленно тараща на Милу глаза. – У тебя в руках такая улика, и ты ничего не сказала о ней своему адвокату?

– Я ему не доверяю, – мрачно ответила Мила. – Если револьвер попадет к нему в руки, он прямиком побежит к Прайсу, который не пожалеет полмиллиона, чтобы вернуть себе игрушку. Вот если бы твой брат сумел взять револьвер из того места, куда я его спрятала, и сохранить для меня, пока настанет подходящий момент…

– Что ж, это разумно, – согласилась Мейбелин, решив, что в словах Милы действительно

есть рациональное зерно. – Только скажи, где ты его прячешь, и Дюк захватит его… когда будет проходить мимо. – Она хитро улыбнулась.

И Мила рассказала ей все. Потом она начертила на обрывке бумаги подробный план особняка, особо указав место, где находятся сейф и датчики охранной системы. На оборотной стороне бумаги она написала последовательность цифр, с помощью которые сигнализацию можно было отключить.

И вот теперь, сидя на жестком сиденье тюремного фургона, она гадала, не натрепалась ли ей ее новая подруга.

Может быть – да.

Может быть – нет.

Скоро она это узнает.

Глава 20

Бриджит казалось, что еще немного, и она сойдет с ума. Еще никогда в жизни она не испытывала такой муки. В ее тело как будто впивались когтями тысячи демонов, и каждая клеточка вопила о пощаде, но спасения ждать было неоткуда.

Карло бросил ее одну в пустом доме, в глухом, заброшенном месте. Он не стал запирать Бриджит, но она все равно не знала, куда ей податься. Впрочем, в ее теперешнем состоянии это не имело никакого смысла – Бриджит была не в состоянии сделать самостоятельно и десяти шагов.

Уезжая, Карло обещал, что вернется через несколько часов и привезет врача и сиделку. С тех пор прошла неделя, но он так и не вернулся, а эти семь дней обернулись для Бриджит худшим в ее жизни кошмаром.

Сначала она была спокойна, так как еще не до конца понимала, а вернее, просто не хотела верить в то, что ждало ее в ближайшем будущем. Несколько часов она потратила на то, чтобы осмотреться в этом охотничьем домике, потом вернулась в спальню и в изнеможении упала на кровать.

Она заснула довольно быстро. Когда Бриджит проснулась, было уже утро, но Карло не вернулся, и это повергло ее в ужас, поскольку она уже начинала ощущать настоятельную необходимость в уколе или порции порошка.

Сначала ее просто подташнивало, но Бриджит не обратила на это внимания, решив, что начинается запоздалый токсикоз, от которого она была счастливо избавлена в первые месяцы беременности. Потом – ближе к полудню – появились первые, пока еще слабые, боли. С каждой минутой они становились сильнее, и уже очень скоро Бриджит чувствовала себя так, словно ее руки и ноги выворачивались из суставов, а в жилах тек расплавленный свинец. Все это сопровождалось потливостью, судорогами, поносом и новыми болями, от которых она готова была лезть на стену.

На следующий день она уже кричала в голос, но поблизости никого не было, и никто ее не слышал.

Несколько

часов кряду Бриджит выкрикивала проклятья в адрес Карло, который бросил ее одну.

К этому моменту ей уже стало ясно, что он обманул ее и что никакой врач никогда сюда не приедет. Из всех способов лечения наркотической зависимости Карло избрал самый простой и самый жестокий – ей предстояло самой пережить «ломку». Пережить или сдохнуть.

И Бриджит действительно хотелось умереть. Когда-то она читала о муках, которые испытывают наркоманы, не получая привычных таблеток или уколов, но она и представить себе не могла, что они будут настолько сильными. Бриджит готова была зубами перегрызть себе вены на запястьях, и только мысль о ребенке останавливала ее. Ради ребенка она должна была выжить.

Как прошел третий день – Бриджит не помнила.

На четвертый день судороги сделались такими сильными, а она так ослабела, что у нее открылось кровотечение. Несколько часов спустя Бриджит потеряла ребенка.

Эта новая боль была пустяком по сравнению с тем, через что она уже прошла.

То теряя сознание, то снова приходя в себя, Бриджит лежала на полу в луже собственной крови и не в силах была пошевелить ни рукой, ни ногой. Страшная жажда мучила ее. Бриджит чувствовала, что умирает, и приветствовала смерть как долгожданную избавительницу.

Несколько часов спустя она, однако, ухитрилась хоть как-то привести себя в порядок и доползти до кухни. Там Бриджит схватила бутылку с водой и сделала несколько жадных глотков. Вода несколько подбодрила ее, и, сев на полу возле кухонного стола, Бриджит поклялась себе, что будет жить. Жить вопреки всему.

Именно после этого к ней начали постепенно возвращаться силы и разум.

Ребенок оказался мальчиком. Бриджит похоронила его в саду под деревом и прочла над могилой коротенькую молитву.

Ни горя, ни мук совести, ни жалости к себе она не испытывала. Больше всего Бриджит интересовало, сколько еще дней или, может быть, недель есть у нее в запасе до возвращения Карло. Она надеялась, что много. Очевидно, прописав ей подобное «лечение», Карло рассчитывал добиться полного выздоровления, и, следовательно, ожидать его в ближайшие дни не стоило. Навещать ее он наверняка тоже не собирался.

«Подонок, – подумала Бриджит о своем муже. – Как он смел пойти на такую низость? А если бы я умерла? Неужели я для него ничего не значу?»

Конечно же, нет, честно ответила она себе. Для Карло лишь одно имело значение: Бриджит – его официальная жена, и, следовательно, в случае ее смерти Карло наследовал все ее состояние.

Подумав об этом, Бриджит сгоряча решила, что он, похоже, и вовсе не собирался возвращаться, но вскоре отказалась от этой мысли. Карло был не настолько глуп и понимал, что, если его заподозрят в убийстве, наследства ему не видать как своих ушей.

Очевидно, в его намерения входило лишь максимально ускорить ее естественную кончину.