Приговор Лаки
Шрифт:
– Ничего не выйдет. Прайс! – отрезала Джини. – Тедди – мой сын. И я буду приезжать в суд каждый день!
К обеденному перерыву Мила уже не Находила себе места от беспокойства. Через каждые пятнадцать минут она спрашивала у адвоката, не привезли ли ему револьвер, но он отрицательно качал головой.
– Нет, ничего нет, – сказал он наконец. – Я звонил в свой офис пять минут назад, туда никто не приходил и не звонил. Кстати, кто должен был привезти револьвер?
– Один мой друг, – ответила Мила.
– Как он к нему попал?
– Не твое дело! –
– Это мое дело, Мила, – терпеливо сказал Уиллард Хоксмит. – Я – твой адвокат, и ты с самого начала должна была рассказать мне все.
– Почему это я должна была что-то тебе рассказывать?
– Потому что помогать тебе – моя работа.
– А если я не нуждаюсь в твоей помощи?
– Черта с два ты не нуждаешься! – вспылил Хоксмит, теряя терпение. – Тебя обвиняют не в краже пакета чипсов, а в убийстве! Скажи же мне, наконец, кто на самом деле застрелил Мэри Лу Беркли – ты или Тедди?
– Я же уже сказала, – раздраженно бросила Мила. – Ее убил Тедди Вашингтон. И я могу это доказать. У меня есть револьвер, из которого застрелили эту чернож… эту Беркли. На нем отпечатки пальцев Тедди.
– Тогда передай этот револьвер мне.
– Я пытаюсь, только это не так просто, когда сидишь под замком.
Уиллард Хоксмит покачал головой. Он не знал, верить ей или нет. Главное – он не понимал, почему Мила не предъявила револьвер сразу, если он у нее действительно был.
«Идиотское занятие – защищать людей, у которых нет ни цента за душой», – подумал он с отвращением. Уиллард Хоксмит давно мечтал попасть на работу в какую-нибудь солидную юридическую фирму, но для этого нужны были деньги, а ему их вечно не хватало. «Интересно, – задумался он, – сколько может отвалить Прайс Вашингтон за собственный револьвер с отпечатками пальцев своего сыночка?»
Хоксмит был уверен, что много.
Ирен скрыла от Прайса, что была в суде в первый день. О том, что собирается пойти и на второе заседание, она также предпочла умолчать. Впрочем, Прайс ни о чем ее не спрашивал и даже не поинтересовался, почему ее не оказалось дома, когда грабитель забрался в особняк и изнасиловал Консуэллу. Очевидно, ему было просто не до того, и Ирен втайне возблагодарила за это бога. С другой стороны, даже Прайс не мог бы заставить ее оставаться дома, когда ее дочь, того и гляди, упрячут в тюрьму до конца жизни.
Еще одной причиной для беспокойства был интерес, проявленный к ней журналистами. Полиция, которая побывала в доме вчера, не обратила никакого внимания на ее происхождение. Правда, следователь, записывавший ее показания, спросил у нее имя и фамилию, а также номер карточки социального страхования, но это было чистой формальностью. Ирен, однако, не сомневалась, что, если пресса возьмется за нее всерьез, ее история очень скоро выплывет наружу, и тогда депортация будет для нее благом.
Машинально качая головой в такт собственным невеселым мыслям, Ирен посмотрела на судью – сурового пожилого мужчину с совершенно седыми волосами. «Что, если он приговорит Милу к пожизненному заключению? – неожиданно подумалось ей. – Или даже к смертной казни?» По калифорнийским законам это было вполне возможно.
При
Но в глубине души Ирен уже давно приготовила ответ. Если Миле будет угрожать пожизненное заключение или смерть, она пойдет к Прайсу и расскажет ему правду о дочери. О его дочери. Может быть, тогда у Милы появится шанс.
За два часа до конца судебного заседания в зал незаметно проскользнул Дюк Браунинг. Чтобы попасть сюда, ему пришлось заплатить целых пять долларов «за место» одному из завсегдатаев судебного присутствия, однако Дюк решил, что должен непременно взглянуть на Милу Капистани. Он хотел иметь четкое представление о человеке, который осмеливается угрожать ему и его драгоценной сестренке.
Мила не показалась ему красивой, но Дюк вынужден был признать, что в ней что-то есть – какая-то дикая, необузданная сексуальность, которая всегда его привлекала.
Интересно будет взглянуть на нее, когда ее вызовут для дачи показаний, подумал Дюк. Он непременно придет в суд, чтобы не пропустить этот момент, но сначала…
Мила даже не подозревала, что человек, сидевший в последнем ряду под балконом, готов ей помочь, но Дюк уже твердо решил, что сегодня вечером он убьет для нее Ленни Голдена – главного свидетеля обвинения.
И когда благодаря ему Мила выйдет на свободу, он вправе будет потребовать от нее соответствующей благодарности.
Глава 36
Карло не ожидал, что Изабель снова появится в его жизни. О, Изабель!.. Как она была прекрасна и как молода! Ее бледное, тонкой лепки лицо дышало спокойствием и силой, руки были гибки, как виноградные лозы, а тело – восхитительное упругое тело балетной танцовщицы – пробуждало в Карло такое сильное желание, что ради его удовлетворения он был готов на любые безумства. Иными словами, Изабель была единственной женщиной, которую он по-настоящему любил.
Именно Изабель оказалась отчасти повинна в том, что Карло пришлось уехать в Лондон. Точнее, не она, а ее восьмидесятилетний муж – старый маразматик, которому пришло в голову скончаться при довольно странных обстоятельствах. Последовавший скандал и всеобщая – хоть и не подкрепленная никакими уликами – уверенность, что Карло каким-то образом причастен к этой скоропостижной смерти, и вынудили его подчиниться требованиям отца и покинуть Италию.
Он пошел на это, рассчитывая, что после смерти мужа ничто не помешает Изабель связать свою жизнь с ним, но она поступила иначе. Очень скоро ему стало известно, что его возлюбленная уехала из Италии со знаменитым оперным певцом – жирным, жадным и почти таким же старым, как ее первый умерший муж.
Это известие привело Карло в бессильную ярость.
Он хотел наказать Изабель, но это было не в его силах. В Лондоне, куда он отправился как в настоящую ссылку, его удерживали не запреты и не полиция, а банальное отсутствие денег.