Приговор олигарху
Шрифт:
Лилечка сбросила халат, затушила сигарету и легла на диван в гостиной, широко раскинув ноги. Левая рука сжала правую грудь, а пальцы правой оказались на лобке и принялись массировать клитор.
«А ведь зажигалку с бриллиантами спер этот красавчик! – подумала вдруг Лилечка. – Я ему понравилась! Это точно. Этот красавчик тоже меня хочет!»
Жаркая волна прокатилась от живота к груди, и Лилечка застонала от предвкушения тех ощущений, в которые она через несколько секунд окунется. Она повернулась на бок, мышцы бедер сжались, зажав ладонь, и начали ритмично напрягаться
Лилечка представила, что на ее ягодицы легли сильные уверенные руки красавца Андрэ, и в глазах у нее помутилось. Она забыла обо всем на свете…
Глава 7
Пронаблюдав за вдовой Воловика несколько дней и не получив абсолютно никаких сведений о ее контактах с криминальными кругами, Шульгин начал нервничать.
Белоцерковский очень не любил, когда его приказы не выполнялись. Он не принимал никаких объяснений, если они сводились к тому, что его приказ выполнить невозможно. Он начинал бегать по своему кабинету, брызгать слюной и размахивать руками. Это все ничего, можно было бы потерпеть, если бы Шульгин не знал, чем вся эта нервозная суета его шефа кончается.
В один прекрасный день Белоцерковский придет к выводу о твоем непрофессионализме, и наутро тебя найдут либо на железнодорожных путях в расчлененном колесами электрички виде, либо ты получишь задание лично ликвидировать кого-то из очень серьезных людей, и только в самый последний момент, протягивая руку за торчащим за поясом пистолетом, поймешь, что охрана человека, которого тебе предстоит убить, предупреждена и даже знает тебя в лицо… Но изменить ты уже ничего не сможешь, потому что ни один человек не в силах изменить траекторию летящей в его голову пули.
Шульгину очень не нравились все эти варианты, которые против его воли возникали в его голове. Нужно было что-то предпринимать, чтобы не выглядеть в глазах Белоцерковского ни на что не способным дилетантом, не справляющимся со своими обязанностями.
А что предпримешь, если Панфилов ушел от них сразу же после разговора с Белоцерковским в бассейне, мелькнув в толпе у входа в метро?
Лилия Воловик ни с кем из уголовников в контакт не входила, а потом вообще укатила в Париж. Шульгин, конечно, и в Париж послал своего человека, который должен был фиксировать каждый ее шаг, но и сам не верил, что тому удастся узнать что-то интересное.
Поэтому, едва она возвратилась в Москву, он немедленно связался с ее помощником, на котором замыкались все ее контакты, и назвал фамилию Панфилов. Если вдова Воловика и в самом деле заинтересована в ликвидации Панфилова, как это утверждает Белоцерковский, она непременно его примет. Если же этого не случится, значит, Панфилов для нее не представляет ни опасности, ни интереса, а шеф Шульгина полный идиот, и нужно думать, как с ним расстаться без ущерба для своего здоровья и жизни.
Но едва Шульгин произнес фамилию Панфилова, как убедился, что Глеб Абрамович имеет право говорить о своей интуиции и строить свои планы, руководствуясь ею. Его приняли в тот же вечер, несмотря на то, что вдовушка едва успела войти в свою квартиру и к тому же была
Она явно заинтересовалась его предложением, и это было самым важным итогом его визита к ней. Судя по тому, как она напряглась, когда он произнес фамилию Панфилов и намекнул, что заинтересован в его ликвидации, она сделает все, чтобы выяснить, где сейчас находится Панфилов. Если это еще ей неизвестно.
Денег у нее много, очень много. Она может купить любую информацию у любой структуры, начиная от криминальных и кончая самыми неподкупными из государственных. Белоцерковский никогда не станет тратить такие деньги на то, чтобы найти какого-то человека.
Во-первых, он часто бывает патологически скуп, во-вторых, у него существует странное убеждение, что раз уж он содержит такую структуру, как «Цербер», то не должен нести дополнительных расходов, связанных с выполнением этой структурой своих обязанностей.
А попробуйте найти в Москве человека без дополнительных расходов! Даже если бы было возможно, размножив фотографии этого самого Панфилова, нанять несколько десятков тысяч оперативных работников и приказать им прочесать всю Москву и опросить всех ее жителей, – то и в этом случае успех не гарантирован. Но нескольким десяткам тысяч оперативников нужно заплатить за работу, бесплатно ни одна собака по Москве бегать не станет.
Самому бегать? Будешь бегать, пока ноги до жопы не сотрешь! И все равно ничего в одиночку не сделаешь.
Пусть лучше эту проблему решает молодая вдовушка, которая беспокоится за свои деньги. А когда она найдет Панфилова и сообщит об этом Шульгину…
Он достал из кармана полиэтиленовый пакетик, в котором лежала зажигалка, украденная из гостиной Лилии Воловик.
Любому самому тупому менту с первого взгляда будет ясно, что Панфилова убили. А в кармане покойничка обнаружат эту самую зажигалку с монограммой «ЛВ».
Шульгин видел, как во время разговора с ним Лилия Николаевна несколько раз машинально брала ее в руки, на зажигалке наверняка остались хорошо сохранившиеся отпечатки ее пальцев. На полированном металле отпечатки получаются особенно отчетливыми.
Найти хозяйку зажигалки тоже не составит особого труда. Полированное золото, четыре бриллианта – такие дорогие вещи могут принадлежать только очень богатым людям. А монограмма поможет сообразить, кому из этих богатых людей принадлежит зажигалка. Впрочем, можно для верности положить в карман Панфилову и визитную карточку Лилии Николаевны.
И все! Лилия Николаевна тогда может сколько угодно рассказывать о том, как к ней приходил Шульгин и предлагал убрать Панфилова. Шульгин заранее позаботится о своем алиби.
Словом, при таком исходе дела Белоцерковский должен остаться доволен.
«Красивая баба! – подумал Шульгин. – Жаль, нельзя было сегодня с ней познакомиться поближе. Она, похоже, была не против, чтобы я ее трахнул. Я по глазам видел – сучка еще та!»
Шульгин представил ее обнаженной…
«Да пошла она… – выматерился он. – Обычная телка, только богатая. О деле думать надо, а не о бабах! Погорю я когда-нибудь на них…»