Шрифт:
Федор ЧЕШКО
ПРИГОВОР
Шел двадцать второй час с тех пор, как умолк рев тормозных двигателей. Двадцать второй час инерционного полета - полета в пределах солнечной системы. А впереди было еще четыре тысячи сто семьдесят семь часов до самого главного - до возвращения. Еще четыре тысячи сто семьдесят семь часов нашему кораблю предстояло ползти с молчащими двигателями по параболической траектории. Не было на борту человека, которому этот срок не казался бы непомерным,
Он подавлял, он угнетал сознание своими размерами - цилиндр пятидесятикилометровой длины, колоссальный космический корабль неведомой расы гигантов. Нам не пришлось искать люки, не пришлось ломать головы над тем, как вступить в контакт с экипажем.
Люки были открыты.
Экипаж был мертв.
Мы бродили по необъятным залам и переходам, мы потерялись, растворились в беспредельности этого склепа, этой громадной могилы нарушители покоя умерших, шарахающиеся от собственных теней, оглушенные грохотом собственных сердец. А в огромные иллюминаторы смотрел на нас космос - черный траурный креп и застывшие слезы звезд...
Жизнь была милостива к этим гигантам - она ушла мгновенно. Они до конца остались сильными, гордыми, уверенными в себе.
Все.
Кроме одного.
В центральном посту мы нашли полотнище тонкого полупрозрачного пластика. Письмо.
Те, кто создавали наш корабль, предусмотрели возможность встречи с иным разумом. Электронный мозг сумел расшифровать найденное нами.
"Я, сердце и воля корабля, говорю для вас, те, кто поймет. Я знал лишь цель и задачу; и те, кто вверил судьбы мне и моему кораблю, поклялись знать ту же цель и задачу. Но мы нарушили клятву, и это наш первый грех.
На бесконечном пути к единственной цели мы встретили мир, исполненный непостижимой и невозможной жизни; жизни, существующей вопреки логике и опровергающей истину нашего знания. Эту жизнь породили кислород, белок и холодный свет дряхлой звезды, чего не могло быть, но что было. И жажда нового знания отвратила нас от истинной мудрости - мы отвергли разум ради чувств, и это наш второй грех.
Мы поняли, что открытый нами мир источает разум, что каждый из видов живущих в нем существ разумен в меру необходимости; причем ничтожный разум каждого слагается в могучий разум всех, чего не может быть, но что есть. И еще мы поняли, что разум этого мира обречен; а поняв, попытались вмешаться в его судьбу - это наш третий грех.
Познаваемый нами мир замирал и чах, угнетенный уродливо развившимся паразитарным видом, вездесущим и не имеющим цели. Этот вид изнурял и отравлял своими нечистотами планету - вместилище жизни; он высасывал соки из самой жизни. Агрессивная и бессмысленная в своей первобытной примитивности, психика этого вида, лишенная логики и гармонии, разъедала разум мира, подобно отвратительной болезни. И разум мира был не в силах отторгнуть ее. Мир умирал.
Мы стремились спасти разум от агрессивной бессмысленности, спасти очаг неповторимой в своей невозможности жизни, и мы преуспели в своем стремлении: паразиты гибли, а мы гордились собой.
Но теперь мой дух растворяется во мраке ненависти к себе при воспоминании об этой гордости. Ибо теперь я знаю больше, чем знал тогда.
Я завершил исследования образцов продуктов жизнедеятельности паразитов, взятых в развалинах их омерзительных скопищ.
Я нашел среди этих образцов произведения искусства, не имеющие равных по смелости фантазии, их породившей.
Это означает что мы, в гнусной самонадеянности возомнившие себя охранителями первозданной гармонии, уничтожили расу носителей разума.
Это наш неискупимый грех.
Разум не может только разрушать. Разум еще и созидает - на то но и разум. И никто не смеет соизмерять ценность созидаемого и разрушаемого разумом, кроме него самого. Сколько бы зла не принес разум, никто не вправе обречь его на гибель. Никто, кроме него самого и мира, его породившего.
Я, сердце и воля этого корабля, именем и властью Знающих и Непогрешимых исследовал преступление, соотнес степень вины к тяжести наказания, вынес приговор и привожу его в исполнение.
Да будем мы прокляты всеми, кто сумеет понять!"
И снова молчат двигатели, снова инерционный полет выматывает нам душу своей черепашьей скоростью и гробовым безмолвием двигательных отсеков. Навигатор рассчитал траекторию мертвого корабля, и клянется, что он пролетал близ Земли.
Наверное, он не ошибся.
Но мы поверим в это только через четыре тысячи сто семьдесят шесть часов.
Когда своими глазами увидим Землю.
Землю людей.
Господи, только бы навигатор не ошибся!!!