Приговорённые (майор Девяткин - 3)
Шрифт:
– Какими судьбами? – Тубус постарался изобразить что-то похожее на радостное удивление, но голос сорвался на высокую ноту, а левая коленка начала дрожать. – А я-то думаю, кто тут притаился…
– Мы ждали, когда ты допьешь свою водку, – сухо ответил Куприн. – Ну, теперь ты вроде бы освободился. Можно поговорить?
– Конечно, конечно.
Рома изобразил что-то вроде полупоклона и посмотрел на письменный стол, в котором лежал пистолет. Можно просто сесть в кресло и незаметно выдвинуть ящик. И тогда еще посмотрим, чья возьмет. С близкого расстояния Тубус не промахнется.
– Есть новые поручения? – шагнул он к столу и остановился.
– Ты за пистолетом? – спросил Куприн. – Можешь не беспокоиться, он у меня.
– Ствол мне не нужен. – Тубус переминался с ноги на ногу, соображая, что делать дальше, и не мог придумать ничего путного. – Орехи им разве что колоть, этим пистолетом. Если понравился, себе оставьте.
Куприн закинул ногу на ногу и стал внимательно разглядывать хозяина, топтавшегося посередине комнаты. Тубус чувствовал этот взгляд кожей. Он спрятал за спиной руку, на запястье которой проявились синяки от наручников, и подумал, что разбитую физиономию в кармане не спрячешь. Сейчас Куприн спросит, где Тубус пропадал всю ночь и почему у него такой вид, будто спал в ночлежке, а под утро подрался с ее обитателями? Прямо сейчас, сей момент, он задаст именно эти вопросы. Но что ответить? Что соврать, если язык едва шевелится от страха?
– Как погодка? – спросил Куприн.
– Ничего, приличная, – неизвестно чему обрадовался Тубус. – Вчера еще обещали похолодание. Это я сам по радио слышал. Но на самом деле совсем не холодно. А днем обязательно разгуляется. Тепло будет. И солнышко…
– У-угу, угу, – кивал головой Куприн, будто вопрос погоды имел крайне важное значение. – Значит, не холодно? Я лично холод не люблю. Хоть начинал работать в северных краях, в мурманской милиции начинал, но никак не могу к этой проклятой погоде привыкнуть.
Тубус собрал все свое мужество и спросил:
– Могу я узнать: что случилось?
– У меня ничего не случилось, – ответил Куприн. – А вот что с тобой стряслось? Ты на себя в зеркало уже смотрел?
– Я возвращался из кабака, взял тачку. – Сердце Тубуса то замирало, то начинало стучать с бешеной скоростью. И опять останавливалось. А глаза бегали по сторонам, будто искали дорогу к спасению. – Водитель оказался смертельно пьян. Ну, я это понял только в дороге. Короче, мы не вписались в поворот…
– Можешь дальше не врать, – голос Куприна звучал ровно, невыразительно. – Значит, ты сегодня с ментами дружбу свел? Продал старых друзей и… Что ты получил взамен? Деньги? Какие-то особые привилегии? Только не говори слова «жизнь», иначе ошибешься. Итак, что же случилось? Почему ты вдруг решил сдать нас, как пачку макулатуры? Объясни.
Тубус пытался выдавить из себя какие-то слова, хотел выхватить у судьбы лишнюю минуту жизни, но вдруг понял, что не сможет придумать историю, хотя бы отдаленно напоминающую правду, и опустил взгляд. Два здоровенных парня с неожиданным для их комплекции проворством подскочили к нему, заломили руки за спину и стали крепко держать его, пока к нему, натягивая на ходу кожаные перчатки, не подошел Куприн.
Тубус получил такую серию ударов по лицу и в корпус, что едва не лишился сознания от боли. Он хотел закричать, но не смог, слезы туманили взгляд, язык стал тяжелым и неповоротливым.
Неожиданно Куприн остановился и коротко приказал:
– Выбросите эту падаль!
Тубуса поволокли к подоконнику, взяли за руки и за ноги, приподняли вверх… Он закричал что было сил, зацепился кончиками пальцев за жестяной подоконник, сломал ногти. И, полетев с верхнего этажа, словно яркий парашют, с громким стуком ударился об асфальт.
Глава восемнадцатая
Сонин поправил плед, закрывавший ноги, отхлебнул из стакана остывший чай.
– В общей сложности я охранял своего босса десять лет, – сказал он. – Я же помогал искать его пропавшую любовницу Елену Степанову. Но из этой затеи ни черта не вышло. Следы потерялись. Позже я узнал, что Лена в колонии отбывает срок за убийство, но шефу об этом не сообщил. Аносов такой человек: ради этой женщины он мог совершить безумные поступки. Наделать ошибок, которые потом не исправишь. Мог себя погубить. Во время последнего покушения на босса я был ранен, почти полгода провалялся в больницах. Потом заново учился двигаться, но больших успехов не добился. Сам видишь: я больше похож на покойника, чем на живого человека. Понемногу стал забывать о Степановой.
– Вы поддерживаете контакты с Аносовым?
– Нерегулярно. На мой счет в одном из банков ежемесячно переводят деньги. На врачей и еду хватает.
– Знаете, где он сейчас?
По лицу Сонина скользнула тень улыбки.
– Мир большой. Есть, где спрятаться.
– Вы знаете, что Степанова погибла в заключении?
– Узнал только год назад. А о том, что она родила ребенка, – совсем недавно. Мой бывший хозяин в курсе событий. В течение последнего месяца Аносов всеми силами пытался найти мальчика. Нанял каких-то людей, чтобы сына тайно вывезли из страны. Но Аносова опередили. Наверняка постарались полковник ФСБ Николай Макарович Лихно и его правая рука капитан Куприн.
– Я уже слышал эти имена. Навел справки. Лихно вышел в отставку три года назад. Куприн тоже ушел из конторы.
– Служат они в конторе или нет – значения не имеет, – ответил Сонин. – У Лихно остались прежние связи, контакты, деньги, влияние… Что же касается ребенка, его наверняка прячут в какой-то отдаленной области, далеко от людей. Похитители найдут контакт с Аносовым, выдвинут требования о выкупе. Ну, обычный сценарий. Аносов заплатит. Он мечтает обнять сына, но вряд ли увидит ребенка живым. Это мое мнение.
– Еще вопрос. Вы уверены, что тот взрыв, последнее покушение на вашего босса, организовали Лихно и Куприн?
– Как уверен в том, что на моей левой ноге осталось только два пальца. Лихно тогда был подполковником ФСБ. Куприн – подающим надежды молодым помощником, лейтенантом госбезопасности. Они хорошо погрели руки, отбирая бизнес коммерсантов. Дела Аносова шли в гору, он потерял счет деньгам. А Лихно мечтал прибрать к рукам его дело… Разумеется, не он сам сделал ту бомбу и взорвал ее. С ФСБ сотрудничали московские гангстеры, готовые на все, лишь бы правоохранительные органы не мешали им заниматься своими делами. Это сотрудничество продолжается и сегодня. Просто об этом не принято говорить или писать в газетах. После последнего покушения мой хозяин сдался. Он уехал за границу, выждал время. Вернулся, чтобы закруглить все дела, и снова уехал. Уже навсегда.