Приговоренные
Шрифт:
Сейчас в расщелине возле основания горы были наспех свалены и присыпаны землей тела погибших бойцов. Лихно подумал, что солдаты, которые воюют за деньги, часто заканчивают жизнь в помойной яме, и оплакать их смерть некому. Те, что остались в живых, вынуждены в спешке удирать отсюда. Весь отряд уместился в двух машинах. Скоро бойцы сменят камуфляж на гражданскую одежду, закопают оружие и, добравшись до Турции, растворятся в толпе мирных граждан.
У Лихно другая дорога – в Стамбул.
Туда он доберется к завтрашнему утру, конечно, если машина не сломается. Жена к тому времени окончательно проспится и попробует затащить его в ресторан, чтобы там снова накачаться вином. Придется заказать побольше минеральной воды и провести в гостиничном номере вместе с супругой пару дней, пока винные пары не выветрятся окончательно.
Лихно положил в сумку свернутую карту, застегнул молнию. Подхватив свою ношу, вышел из хибары на просторный двор, где стояла машина.
Вдруг послышались чьи-то негромкие шаги, и Лихно замер, правая рука легла на рукоятку револьвера, торчащего сбоку из-под брючного ремня. Так и есть, под подошвами ботинок хрустят мелкие камушки. Он осторожно подкрался к углу полуразрушенного забора, выглянул на улицу, но увидел все ту же хорошо знакомую картину разрухи и запустения: развалившиеся дома и черный остов сгоревшего вчера «Лендровера». Минуту постоял в нерешительности и вернулся к машине. Он уже собирался сесть за руль, когда вспомнил, что в доме осталась сумка с ноутбуком. Сделал шаг вперед и остановился, услышав за спиной женский голос:
– Стой! Руки поднять и за голову!
Лихно безропотно выполнил приказание и спросил, можно ли повернуться. Возле входа в кошару стояла Джейн. Она изменилась с тех пор, как Лихно видел ее последний раз. Похудела, кожа сделалась болезненно бледной, спутанные волосы похожи на паклю. И все же – это та самая Джейн. Та самая… Чтоб ей провалиться на этом месте!
– Хочешь минуту, ну, чтобы помолиться? – спросила она. – Или ты не веришь в бога?
– Верю, – ответил Лихно и заплакал.
Чтобы выдавить из глаз несколько мутных мелких слезинок, не потребовалось усилий. С того момента, когда особняк взлетел на воздух, ему хотелось или плакать, или ругаться самыми грязными словами. Он медленно опустился на колени, хорошо зная, что такие фокусы производят впечатление, особенно на женщин.
– Зачем тебе моя жизнь? Я прошу пощады. У меня больной сын. Если меня не станет, кто позаботится об этом парне? Он просто умрет с голоду. – Медленно перебирая ногами, Лихно пополз к Джейн. – И еще у меня внуки, две девочки. Не станет меня – девчонок отдадут в приют, и жизнь у них будет ничем не слаще, чем у того паренька… Ну, который, ну… умер от удушья.
– Не двигайся! – сказала Джейн, отступая на пару шагов. – Откуда ты знаешь, что мальчик умер от удушья?
– Я видел, как он лежал… Ну, я так понял, что его придавило тело отца. – Лихно выразительно шмыгнул носом. – Люди, придавленные тяжестью, обычно умирают от асфиксии.
– Мальчик жив, – со злорадством ответила Джейн. – Я напоила его водой и принесла в поселок. От испуга он лишился чувств, а когда пришел в себя, спрятался за телом Аносова. А позже за камнем.
– Ну слава богу. А я уж плохое подумал. Слава Господу…
На этот раз Лихно без всяких усилий улыбнулся, будто искренне радовался чудесному воскресению мальчика. Пока он ползал на коленях, протирая штаны, расстегнулась пуговица пиджака, и теперь, чтобы достать шестизарядный короткоствольный револьвер, рукоятка которого торчала сбоку из-под ремня брюк, ему достаточно всего полутора секунд. Движение хорошо отработано. Ему не требуется время, чтобы прицелиться, расстояние до Джейн небольшое, метров восемь. Вытаскиваешь ствол, нажимаешь на спуск. Бах! И езжай в Стамбул.
– Спросите у мальчика, я был добр с ним. Нашел его в клоповнике под названием детский дом и привез сюда. К родному отцу. Спросите… – Лихно ждал момента, когда эта стерва немного расслабится, решив, что ей ничего не угрожает, опустит руку с пушкой. И тогда… Первую пулю он пустит в живот, вторую – в коленный сустав ноги. Потом поставит в машину сумку с компьютером. Еще раз проверит, не оставил ли чего в доме, добьет жертву выстрелом в голову и оставит труп в этом дворе. – Послушайте… Я не вымогатель, поверьте. И не убийца. У меня нет собственности, на банковском счете небольшая сумма, сущие копейки. Аносов, покойный отец мальчика, был должен мне большие деньги. Я согласился списать долг наполовину, но он не хотел отдавать и этого. Этот проклятый долг стал для меня вопросом жизни и смерти. Пришлось принять крайние меры…
Радченко открыл глаза и увидел, что солнце по-прежнему светит, а по камням ползают крошечные черные муравьи. Только пулемет на другой стороне оврага молчит, стихли выстрелы и крики бойцов. Он приподнял голову – карабин и бинокль, припорошенные пылью, лежали рядом, а фляжка с водой куда-то подевалась, подполз как можно ближе к уступу, за которым начинался спуск вниз, и посмотрел в сторону поселка.
Людей не было нигде. Справа посередине равнины темнел обгоревший остов автомобиля. Дома с балконом больше не было, на его месте дымились отвалы кирпичей, битой черепицы и обуглившихся балок. Потом взглянул на часы и подумал, что был без сознания час с лишним. Или два часа? Подняв бинокль к глазам, Дима тут же вздрогнул, будто увидел призрак. Возле растрескавшейся стены стояла живая Джейн. В вытянутой руке пистолет. Но с этой позиции не видно, на кого направлено оружие…
Голова продолжала кружиться. Он с усилием поднялся на ноги и глянул вниз. Спуск довольно крутой. Есть шанс не свернуть шею и не поломать ноги, если двигаться медленно и осторожно. Повесив на плечо ремень карабина, Радченко шагнул вперед.
Сейчас Джейн сама была готова заплакать от бессилия. Она шла сюда с твердым намерением раздавить эту мразь. И в тот момент, когда остается пустить пулю между вечно прищуренных водянистых глаз негодяя, у нее не хватает духу нажать на спусковой крючок.
– Когда меня похитили и бросили в подвал, там была женщина, – сказала она. – Кто она? Нет, я спрошу по-другому: я убила ее? Это правда или…
– Ни боже мой! – ответил Лихно. – У этой бабы такое здоровье, что она переживет нас с вами. Ну, в тюремную камеру заключенных часто подсаживают провокатора, который организует драку или убийство. А потом судят невиновного. Так и с этой…
– О чем ты?
– Давным-давно эта баба выступала в театре – да, да, она настоящая актриса. Позднее отбывала тюремное наказание за мошенничество. Когда вышла на волю, я предложил ей что-то вроде работы. Чтобы организовать всю эту музыку, потребовался нож с лезвием, уходящим в ручку, и около литра свежей коровьей крови. Ваши нервы были расстроены, и вы приняли эту инсценировку за чистую монету. А дальше сами все знаете…