Приговоренный
Шрифт:
Гришин поднял указательный палец и покачал им перед лицом Юлия:
– Нет-нет. Не всего лишь о сне, а о сне, в котором вы в мельчайших деталях описали гибель полковника. Вы рассказали даже о том, как выбросили орудие преступления, и именно туда, где впоследствии его нашли. От вашего сна, Юлий Сергеевич, слишком уж отдает реальностью. Ваша знакомая психолог нам и это объяснила. Когда вы разделались с Лаповым, вами овладело желание похвастаться. Настолько сильное, что сдержаться вы не могли. Вот, мол, каков я. Самому начальнику УБОПа отомстил за обиду. Вы повели себя как тот террорист, который берет на себя ответственность за заложенную бомбу. Все должны знать, чьих это рук дело, иначе зачем было ее закладывать. Разумеется, сказать прямо Басенко о совершенном убийстве вы не могли, поэтому и облекли признание
Юлий продолжал настаивать на своем:
– У вас есть рассказанный мною сон.
– Пусть так. Но сомневаюсь, что вам удастся убедить суд, что это был только сон.
– Ладно тебе, Тарас, – снова включился Голобобов. – Все ведь ясно. Давно пора вспомнить, что чистосердечное признание…
– Усугубляет наказание. Вы что, совсем меня дураком считаете?
Майор вздохнул:
– Как хочешь. Не пойму, зачем тебе брать на себя роль паровоза. Тебе ведь того и гляди еще и Пасечника предъявят. Хотя вот здесь я тебе верю. Его ты не убивал. А хочешь, я тебе расскажу, как все было? Знаешь, как в кино бывает? Сам буду рассказывать, а ты просто слушай. Потом, если захочешь, скажешь, в каком месте я ошибся. Значит, так, вас было минимум двое. Ты должен был разобраться с Лаповым, а твой сообщник завалить Пасечника. У тебя были личные мотивы свести с обоими счеты, а твоего подельника скорее всего интересовали деньги. Убийство полковника описывать не буду, по этому поводу ты сам все уже сказал. Но это был ты. Знаешь, почему я в этом уверен? По характеру нанесенных Лапову побоев. Будь это наемный киллер либо убийство с целью ограбления, убийца не стал бы так тупо избивать свою жертву. Для этого ее нужно сильно ненавидеть. Вот Пасечника сработали не в пример чище. Отвертка в глаз, и все дела. Итак, ты прячешь тело полковника в багажник, потом перегоняешь машину в условленное место и передаешь подельнику, который едет разбираться с Пасечником. Автомобиль Лапова был нужен, чтобы охранник беспрепятственно открыл ворота. Сам возвращаешься домой и через некоторое время будишь свою подругу, обеспечивая себе, таким образом, алиби на момент убийства Пасечника, а значит, как ты ошибочно думал, и на Лапова, так как оба этих преступления должны были рассматриваться в одной связке. Ты же еще в доме Пасечника первый предположил, что убийца хорошо знал жертву, ты же отыскал запись с камер наблюдения соседнего дома. Ты же вроде бы в шутку намекнул: а что, если это машина полковника? Так вот, сделав дело, сообщник перегоняет джип к твоему дому, потому что согласно вашей договоренности именно ты должен спрятать тело и избавиться от машины. Место ты присмотрел заранее. Оставалось только дождаться, когда Ольга Басенко снова уснет, после чего ты бы вышел и отогнал автомобиль. Но тут случилось непредвиденное – к тебе приезжают твои коллеги. Ты думал, что уже уволен, но на самом деле ты еще в строю и тебе приходится принять участие в расследовании. С одной стороны, тебе это, конечно, на руку, так ты можешь держать руку на пульсе. С другой стороны, машина с трупом полковника по-прежнему у твоего дома. Когда ты наконец освобождаешься, перед тобой встает проблема, что с ней делать. Садиться и перегонять ее куда-нибудь стало слишком рискованным. На протяжении дня ее могли увидеть те, кто хорошо знал Лапова, тем более что номер авто трудно не запомнить. Да и самого полковника наверняка уже ищут. Ты решаешь, что безопаснее будет сделать вид, что ты сам ее обнаружил. Поэтому ты и позвонил майору Сычу. Все было бы безупречно, если бы не твоя мания хвастовства. Басенко хорошо запомнила этот момент. Она спросила тебя, что случилось. Тут ты и не удержался: «Я Лапова убил». Ну, а дальше пошла твоя самодеятельность про сон. Ну как? Интересную я тебе историю рассказал?
– Интересную. Для любителей фантастических детективов.
– Кстати, Сыч, твой начальник, хоть и недолюбливает меня, но человек честный и покрывать преступника не будет. Так вот он рассказывал мне, что в то утро, когда вы выезжали от твоего дома на место, где убили Пасечника, ты сказал Качибадзе, который был за рулем, что надо развернуться и объехать дом с левой стороны, тогда как первоначально он хотел повернуть направо. Теперь понятно почему. Ты боялся, что Сыч заметит автомобиль полковника.
– Там просто дорога лучше. Можете съездить и проверить.
– Ездил, проверял. Если она и лучше, то ненамного. Может, все-таки расскажешь о своем сообщнике?
– Расскажу, как же. Держи карман шире, Виталий Борисович. Я невиновен. Никаких показаний против себя давать не буду. Никаких бумаг подписывать не буду. Я все сказал.
Гришину ничего не осталось, как зачитать Юлию постановление о заключении его под стражу на период проведения следственных действий.
Известие о том, что в СИЗО находится человек, которого подозревают в убийстве главного убоповца, разносится по тюрьме быстрее, чем компьютерный вирус по сети. Во всяком случае, еще до того, как Юлия определили в камеру, его будущие соседи уже знали, кто он такой.
Кроме Юлия в камере было еще три человека.
Средней руки чиновник, попавший за вымогательство взятки, твердящий без устали, что здесь он временно, пока не вернется из заграничной командировки его высокий покровитель, и тогда «они» еще пожалеют, что вообще с ним связались.
Инженер по технике безопасности, по вине которого на стройплощадке взорвался баллон с газом, что повлекло человеческие жертвы. Умудрившийся не растерять в наше циничное время остатки совести, он проводил все свободное время, читая карманный молитвенник с выражением глубокого раскаяния на рано постаревшем лице.
Единственный блатной, или, скорее, старающийся таким казаться, Витек – тридцатилетний хамоватый мужичонка, ранее сидевший за гоп-стоп и снова попавший в СИЗО за попытку отобрать у прохожего кошелек и мобильный телефон.
Сама камера была не очень большой, но вполне аккуратной, даже напрашивалось слово «уютная», если вообще можно было говорить об уюте в условиях тюрьмы. Вместо шконок стояли койки с панцирными сетками, а стены были выкрашены в «веселенький» салатовый цвет. Был даже телевизор, который разрешалось смотреть в определенные часы.
Имелось еще одно свободное место, и занимать его никто не спешил, хотя, по слухам, следственный изолятор страдал хроническим перенаселением.
– Это у нас бронь, – шутил Витек, обращаясь к чиновнику, – для твоего покровителя. Чтоб тебе не скучно одному было.
Чиновник от волнения сразу покрывался испариной, что очень забавляло Витька, который чувствовал себя в камере хозяином и на правах бугра подступил к Юлию, едва тот переступил порог.
– И как же зовут тебя, мил человек?
– Юлий.
– Юлий? Это как говорящую лошадь из мультика?
– Это как Юлия Цезаря.
Витек прошелся по камере. Ему было весело.
– Ну и наградил же меня Боженька компанией! Бюрократ-хапуга, инженер-вредитель и мент-мокрушник.
Подсев к Юлию, Витек панибратски хлопнул его по плечу.
– И что мне посоветуешь со всеми вами делать? – спросил он, обдавая собеседника запахом гнилых зубов.
Юлий поморщился.
– Неправильно ударение ставишь, – ответил он.
Витек не понял, и Юлий сделал еще одну попытку:
– Ты ставишь его на слове «мент», а надо ставить на слове «мокрушник», так понятнее?
– Нет. Ты к чему это?
– А ты подумай. Ты, кстати, как предпочитаешь: чтобы тебе шею сломали или ночью подушкой придушили?
Витек нахмурился.
– Тоже мне, терминатор нашелся, – сквозь зубы процедил он, возвращаясь на свое место, не мешая более Юлию размышлять над случившимися в его жизни переменами.
Юлий думал про сон. Про то, почему автомобиль Лапова оказался возле его дома. Думал, каким будет его адвокат. Мать сказала, что самый лучший. Думал он и про Ольгу, мотивы поведения которой оставались для него совершенно непонятными.
Раздался металлический звук дверного засова.
– Тараскин, на выход!
Снова допрос. А Юлий еще не успел от предыдущего отойти.
Но вместо комнаты для допросов его отвели в помещение для свиданий. Он не поверил своим глазам – там была Ольга. В классическом деловом костюме приглушенных тонов, в тот день она выглядела строго и элегантно. Впрочем, она всегда была элегантна. Даже накануне на вокзале, когда сдавала его на руки ментам.