Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия
Шрифт:
— Это он, скорей всего, про егерей говорил. Но если на сугробника нарваться, то что егерь, что патрульный…
— Сугробники? Ефкин кот! — вздрогнул Ряхин и прикрикнул на лошадей. — А ну живей пофли, костлявые!
Сани понеслись с горки, но внизу коняги решили, что с них достаточно, и снова неторопливо затрусили по дороге. Нервные они, ага, как же. Эти-то две флегмы?
— Вас как зовут-то? — Мужичку спокойно на месте не сиделось, и он то и дело поворачивался к нам. — Меня Мифкой
— Макс.
— Николай.
Я сделал вид, что вопроса не услышал.
— А тебя как, старфой? — каким-то образом Мишка распознал во мне командира.
— Лед.
— …мать! — вырвалось у Макса, когда сани ухнули в выбоину, и он приложился отбитой ногой о дно. — Полегче нельзя? Не дрова везешь!
— Фто за жизнь? — Возница пропустил возмущение Макса мимо ушей. — То волки, то мертвь ходячая, теперь еще и сугробники!
— А что с волками? — заинтересовался Макс. Наверное, тоже вой слышал.
— А житья от них никакого не стало, от волков-то, — сморщился Мишка. — Сбились в стаю пастей в тридцать и уже на людей кидаются.
— На людей? — не поверил Николай. — Волки же с человеком не связываются?
Мы с Максом только переглянулись. Не связываются, ну-ну…
— О том и речь! — закивал Мишка и почесал куцую рыжеватую бородку. — Не зря про оборотня болтать начали! Оборотень завелся, зуб даю.
— Прям оборотень? — хмыкнул я. — Не волколак?
— Нефто мы с волколаками дел не имели?! — оскорбился возница. — Почитай в каждом дому по фкуре! Оборотень это! И на людей волков специально науськивает, не по нутру ему, когда другим хорофо. Злоба его точит. Батюфка на профлой проповеди прямо сказал: «Пока не изничтожим это сатанинское отродье, житья нам не будет».
— Ну, священнику видней, — усмехнулся я. В каждом доме! Я что, в Волчьем логе не был?
— Не верифь? — почувствовал в моих словах усмешку Мишка. — Сам увидифь. Нефто к нам со всего Приграничья охотники просто так собрались? О Диего Следопыте слыфал? А об Айболите? То-то же…
Я только присвистнул. Если он нам лапшу на уши не вешает, дело серьезное. Эти товарищи по мелочам не размениваются. Задумавшись, я чуть не схлопотал дулом ружья по носу, когда полозья телеги соскользнули в раскатанную колею. Уберу-ка я его от греха подальше. После того как лыжи были сдвинуты в сторону, места для штуцера вполне хватило.
— А сотенку золотом за голову оборотня я тоже выдумал? — продолжал горячиться Ряхин. — Приедем, сам об этом охотникам скажефь.
— Да верим мы вам, верим, — откликнулся Макс, вцепившийся в борт саней. — А чего вы этой дорогой едите? Разве через Ляховскую топь не короче?
— Дак я из Елового возвращаюсь, — объяснил возница. — А через топь дорога
— Куда хуже-то? — простонал Макс. — Колдобина на колдобине!
— Здесь колдобины. И там колдобины, — начал Мишка, обернулся и подмигнул. — Но здесь простые колдобины, а там они через букву «ё». Понял?
— И часто мотаться приходится? — Николай облокотился на свой рюкзак, пристроив лыжи между собой и Максом.
— Когда как, — степенно проговорил Ряхин. — Когда товар есть, каждую неделю. А раньфе и два раза получалось оборачиваться.
— Что возите?
— А, ерунду всякую, — отмахнулся Мишка. — В основном съестное.
— И по деньгам как получается? — То ли Ветрицкий просто не мог ехать молча, то ли ему в самом деле было интересно.
— Денег остается кофкины слезки, — помрачнел возница. — Перекупщики, фтоб им пусто было, все за бесценок скупают.
— Миш, а чего сам не торгуешь?
— Тю-ю-ю! За место на базаре платить — без портов остаться можно. — Ряхин повернулся к Ветрицкому. — Знаефь, Коля, я раньфе еще кое-как концы с концами сводил, а теперь полный фвах.
— А что такое?
— Конкуренция, мля, и свободный рынок, мать его за ногу!
— А-а-а, — с умным видом протянул Николай, но было видно, что он ничего не понял.
— Есть такие — в деле без году неделя, а уже правила свои устанавливают. — Возница тяжело вздохнул и забубнил себе под нос: — Ничего, меня на хромой кобыле не объедефь. Мы еще тоже кой-чего могем…
— А если скооперироваться? — сумничал Коля.
— С этим козлом? — сплюнул Мишка. — Да я с ним даже срать рядом не сяду! А за зуб он мне ответит. Я ему кифки еще помотаю. Волчий выкормыф!
— Миш, а что у тебя лошади такие странные? — сменил тему Николай.
— Чего странного? Лофади как лофади.
— Я про масть.
— А! Мутация это.
— Чего?! — чуть не подавился Ветрицкий, а у Макса от удивления глаза на лоб полезли.
— Сена-то мало, приходится в корм серый мох и снежную ягоду добавлять. — Ряхин усмехнулся в усы. — Ничего, масть дело десятое.
— И не дохнут они на такой диете? — удивился я.
— А чего с ними станется? — пожал плечами возница. — Вон на севере и люди снежные ягоды трескают. Что делать-то? Голод не тетка.
— И что, тоже сереют? — рассмеялся Николай.
— Не, лысеют, — вроде бы серьезно ответил Мишка, помолчал и добавил: — Футка.
— На вкус как? — стало интересно мне.
— Сам не пробовал, но, говорят, есть можно. Вот бражку из снежных ягод пробовать доводилось, — Ряхин причмокнул от удовольствия, — на фто наф выморожень забористый, а та бражка по мозгам еще сильней бьет.