Пригвожденное сердце
Шрифт:
Ходджсоны решили посмотреть сверху, что творится снаружи.
После неистовых событий, происшедших за пять минут до этого, сцена, представившаяся внизу, олицетворяла полный покой.
Как будто на картине безумного художника, использовавшего разделанное мясо в качестве материала для лепки, шестеро человекообразных фигур разместились в некоем подобии бассейна в виде красной жидкой массы. Никакого движения не наблюдалось; твари так и оставались лежать навзничь — в том положении, в каком их настиг пушечный удар. Особенно досталось тому, кто был ближе всех к воротам, — его жалкий скелет отбросило ярдов на двадцать.
Но хотя пушки поработали на славу, долго людям не продержаться. Та же сила, что пробудила тварей после крушения «Мэри-Энн», вновь восстановит их телесную мощь. Зарастут бреши, пробитые в плоти пушечными зарядами; свежая кожа вырастет поверх мышц; новое зрение обретут глазные яблоки.
Уже сейчас было видно, как один из монстров протащил свои жалкие останки по песку; а потом и остальные, как будто перемолотые судовым винтом, добрались до кромки моря. Через несколько часов они вернутся — еще сильнее, чем прежде.
Как тот, кто сидел теперь в десятке ярдов от ворот. Только что он просто валялся поодаль, а сейчас уставился на форт подобно зловещему краснокожему воину; в безжизненности его тяжелых век не ощущалось ничего человеческого.
Этим тварям торопиться было некуда. Казалось, язык их тела вещал: Мы победим... надо только дождаться...
45
— Осторожно, Марк, старина, осторожно, — приговаривал Марк, отпуская ручку газа. — Не торопись. Потише... спокойнее, старина.
Мотоцикл замедлил ход и свернул с булыжной дороги на прибрежную полосу.
— Только не испорть все дело и не падай с мотоцикла; следи за собой.
Он опять прибавил газ, стрелка спидометра подпрыгнула. Прохладный ветерок освежал разгоряченное лицо, внезапное чувство свободы окрыляло.
Марк потряс головой, стараясь стряхнуть с себя тот пушечный грохот. То же, что ему довелось увидеть, уйдет из памяти не так скоро: красная мешанина из тел, по которым он проехал, — остатки красной слякоти прилипли к переднему колесу.
Сердцебиение стало утихать, Марк почувствовал себя спокойнее и собраннее и стал вглядываться вперед, насколько позволял туман.
Никаких сафдаров. Дюны смотрелись безжизненно; впереди, насколько он мог разглядеть сквозь этот чертов туман, дорога была пуста; справа подступала ровная гладь моря.
Марк мчался вперед, наслаждаясь уверенным ходом машины по гудронированному шоссе. Он должен прибыть в Манби через двадцать пять минут.
Было 8.29 утра.
Дэвид запнулся, в животе у него похолодело.
Комната была полна незнакомцев.
Он постоял секунду с затуманенным взглядом, обхватив аквариум с золотой рыбкой.
Как незнакомцы могли проникнуть в форт? Высокие, странного цвета. Стоят прямо, не шелохнутся. Крикнуть отцу?
Нет...
В помещении было плохо видно — окно маленькое и страшно грязное, а электричества нет, куда-то пропало. Дэвид не знал куда, но лучше бы здесь было светлее.
Он пересек комнату, обходя шесть больших баков с горючим, что разместились у стены, застыв в синей форме, как призрачные солдатики в строю.
Мальчик поставил аквариум на покрытый пылью подоконник рядом с пепельницей, переполненной старыми окурками. Теперь здесь, где хранят горючее, никому курить не разрешается.
— Это опасно, — объяснил отец. — Нужно беречься от огня, сынок. Это ведь как бомбы, поэтому будь осторожней.
Мальчик передвинул аквариум и уставился носом в стекло.
— Убери эту рыбину... она противная, — все время говорила та большая глупая девочка. — Выброси ее. Мне она противна, ну просто ужасно противна. — Девочка была большая, как взрослая, а лицо у нее было маленькое и белое, и голос какой-то детский. — Убери эту рыбину, Дэвид... или я не выйду за тебя замуж! — Тогда она еще скорчила глупую гримасу.
Он смутно представлял себе смысл слов «выйти замуж»; это, наверно, когда двое людей живут вместе.
«Мы с Рози Тамворт, — подумал Дэвид с отвращением. — Да ни за что!»
И все равно рыбу лучше унести. Поэтому он взял маленький аквариум и вышел с ним во двор.
Во дворе у ворот стояли большие пушки, пахло дымом (верно, что-то случилось; ладно, взрослые хранят свои секреты, ну так и он может).
Дэвид решил избавиться от золотой рыбки, во-первых, потому, что был сыт по горло Розиными причитаниями, а во-вторых, она и ему перестала нравиться.
Он слегка надавил пальцами на пластиковый бок аквариума и ощутил тепло, как от чашки теплого молока.
Дэвид присмотрелся повнимательнее, но ничего нового не разглядел; комната была в полутьме.
— Страшновато тут, — пробормотал мальчик, разглядывая синие баки-солдатики.
Вода в аквариуме приобрела зеленый оттенок — похоже на ту воду, что спускают в туалете. На дне виднелись пузырьки, прежде они были бело-розовыми, а теперь на глазах зеленели. Прямо как на картине — потерпевший крушение пиратский корабль на дне морском, и...
Дэвид вдруг отпрянул, не поняв, что произошло.
Глаз...
Вот что его смутило — золотая рыбка уставилась на него большим круглым глазом. Нет, теперь ему эта рыба совсем не нравилась.
Когда они выиграли ее тогда, на ярмарке, она была маленькая и хорошенькая (так говорила мама). Сейчас она совсем другая.
Последние несколько дней вообще все стало меняться.
Теперь это была большая раздутая штуковина — такая здоровая, что еле помешалась в аквариуме и потому не плавала, а скорее дергалась. Словно змея из мультика, свернувшаяся кольцами и как бы стремившаяся изо всех сил распрямиться. Может...