Приход ночи (сборник)
Шрифт:
Стандартная авторская ставка в те времена была впечатляющей — один цент за слово. (Никаких жалоб, друзья; я был рад получать столько). В рассказе было двенадцать тысяч слов, поэтому я ожидал чек на сто двадцать долларов, но он оказался на сто пятьдесят.
Я застонал. Конечно, совсем нетрудно было обналичить чек, не задавая вопросов, но Десять заповедей, накрепко вбитых в меня суровым отцом, заставили меня немедленно позвонить мистеру Кэмпбеллу и попросить его, чтобы он прислал мне новый чек на меньшую сумму.
И тут выяснилось, что никакой ошибки нет. Рассказ показался Кэмпбеллу настолько хорошим, что он заплатил мне четверть цента за слово премиальных.
Прежде я никогда не получал такого огромного гонорара ни за один свой рассказ, и это оказалось лишь началом. Когда рассказ был опубликован, он стоял в журнале первым, а название вынесено на обложку.
Более того, внезапно меня стали воспринимать всерьез, а мир научной фантастики узнал о моем существовании. Когда прошли годы, выяснилось, что я написал «классику». Рассказ появился, насколько мне известно, в десяти антологиях, включая британскую, голландскую, немецкую, итальянскую и русскую.
Надо сказать, что со временем меня начало несколько раздражать, когда мне вновь и вновь повторяли, что «Приход ночи» был моим лучшим рассказом. Мне казалось, в конце концов, что, хотя я ныне знаю о Писательстве не больше, чем тогда, одна лишь практика с каждым годом позволяла мне писать все лучше, хотя бы технически.
По сути, это обстоятельство не давало мне покоя, пока у меня не родилась идея этого сборника.
Я никогда не включал «Приход ночи» в свои авторские сборники рассказов, потому что мне всегда казалось, что его настолько часто включали в антологии, что все мои читатели с ним знакомы. Но, возможно, это не так. Многие из моих читателей еще даже не родились, когда рассказ был впервые напечатан, а немалое их число могло и не прочесть те антологии.
Кроме того, если это мой лучший рассказ, то ему самое место в моем сборнике. А к нему я смогу добавить и другие рассказы, оказавшиеся успешными в том или ином отношении, но не публиковавшиеся в моих прежних сборниках.
Поэтому, с любезного разрешения издательства «Doubleday», я и подготовил сборник «Приход ночи и другие рассказы», где все произведения расположены по хронологии публикации. Сам «Приход ночи» стоит первым, так что вы сами сможете проверить, улучшилось или ухудшилось с годами мое писательское мастерство. А потом сами решайте, почему (если это так) «Приход ночи» лучше всех остальных.
Сам-то я недостаточно разбираюсь в Писательстве и сказать этого не могу.
* * *
Если бы все звезды вспыхивали в ночном небе лишь раз в тысячу лет, какой горячей верой прониклись бы люди, в течение многих поколений сохраняя память о граде божьем!
Атон 77, ректор Сароского университета, воинственно оттопырил нижнюю губу и в бешенстве уставился на молодого журналиста.
Теремон 762 и не ждал ничего другого. Когда он еще только начинал и статьи, которые теперь перепечатывали десятки газет, были только безумной мечтой желторотого юнца, он уже специализировался на «невозможных» интервью. Это стоило ему кровоподтеков, синяков и переломов, но зато он научился сохранять хладнокровие и уверенность в себе при любых обстоятельствах.
Поэтому он опустил протянутую руку, которую так демонстративно отказались пожать, и спокойно ждал, пока гнев престарелого ректора остынет. Все астрономы — чудаки, а Атон, если судить по тому, что он вытворял последние два месяца, чудак из чудаков. Атон 77 снова обрел дар речи, и, хотя голос прославленного астронома дрожал от сдерживаемой ярости, говорил он по своему обыкновению размеренно, тщательно подбирая слова.
— Явившись ко мне с таким наглым предложением, сэр, вы проявили дьявольское нахальство…
— Но, сэр, в конце концов… — облизнув пересохшие губы, робко перебил его Бини 25, широкоплечий телефотограф обсерватории. Ректор обернулся, одна седая бровь поползла кверху.
— Не вмешивайтесь, Бини. Я готов поверить, что вы привели сюда этого человека, руководствуясь самыми добрыми намерениями, но сейчас я не потерплю никаких пререканий.
Теремон решил, что ему пора принять участие в этом разговоре.
— Ректор Атон, если вы дадите мне возможность договорить…
— Нет, молодой человек, — возразил Атон, — все, что вы могли сказать, вы уже сказали за эти последние два месяца в своих ежедневных статьях. Вы возглавили широкую газетную кампанию, направленную на то, чтобы помешать мне и моим коллегам подготовить мир к угрозе, которую теперь уже нельзя предотвратить. Вы не остановились перед сугубо личными оскорбительными нападками на персонал обсерватории и старались сделать его посмешищем.
Ректор взял со стола экземпляр сароской «Хроники» и свирепо взмахнул им.
— Даже такому известному наглецу, как вы, следовало бы подумать, прежде чем являться ко мне с просьбой, чтобы я разрешил именно вам собирать здесь материал для статьи о том, что произойдет сегодня. Именно вам из всех журналистов!
Атон швырнул газету на пол, шагнул к окну и сцепил руки за спиной.
— Можете идти, — бросил он через плечо. Он угрюмо смотрел на горизонт, где садилась Гамма, самое яркое из шести солнц планеты. Светило уже потускнело и пожелтело в дымке, затянувшей даль, и Атон знал, что если увидит его вновь, то лишь безумцем.
Он резко обернулся.
— Нет, погодите! Идите сюда! — сделав властный жест, сказал Атон. — Я вам дам материал.
Журналист, который и не собирался уходить, медленно подошел к старику. Атон показал рукой на небо.
— Из шести солнц в небе осталась только Бета. Вы видите ее?
Вопрос был излишним. Бета стояла почти в зените; по мере того как сверкающие лучи Гаммы гасли, красноватая Бета окрашивала все кругом в непривычный оранжевый цвет. Бета находилась в афелии. Такой маленькой Теремон ее еще никогда не видел. И только она одна светила сейчас в небе Лагаша.