Приход ночи (сборник)
Шрифт:
Чаунс медленно покачал головой. Смит нахмурился:
— Какие-нибудь нелогичности в ходе моих рассуждений?
Чаунс зажал голову в ладонях. Вид у него был глубоко
несчастный.
— Скажем, вы почти все упустили.
— Что же я упустил? — сердито спросил Смит.
— Ваша теория перекрестного опыления сама по себе логична, но вы кое-чего не учли. Когда мы приблизились к этой солнечной системе, наши гиператомные двигатели отказали, причем приборы не смогли ни определить причины, ни, тем более, ее устранить. После приземления мы к ним не прикасались. Просто забыли о них. А затем вы включили двигатели, и выяснилось, что они в полном порядке, однако на вас это не произвело никакого впечатления — настолько, что мне вы рассказали об этом лишь несколько часов спустя. Далее: как удачно мы выбрали на обеих планетах место для приземления — возле места обитания группы животных. Счастливый случай? А наша ничем не оправданная уверенность в их дружелюбии? И мы даже вышли на поверхность, не озаботившись проверить, не ядовита ли атмосфера. Но больше всего меня пугает, что я прямо-таки обезумел из-за визиров Гамова. Почему? Конечно, это ценные приборы, но не настолько же! И обычно возможность заработать быстро доллар-другой не приводит меня в исступление.
Смит слушал в тревожном молчании, а теперь сказал:
— Не вижу, как все это увязывается между собой.
— Бросьте, Смит! Вы все прекрасно понимаете. Разве вам не ясно, что нашей психикой кто-то манипулировал?
Губы Смита изогнулись в презрительной усмешке, но на его лице мелькнула тень сомнения.
— Вы опять оседлали своего парапсихологического конька?
— Да факты — упрямая вещь. Я ведь говорил вам, что мои предчувствия могут быть своего рода зачатками телепатии.
— И это тоже факт? Пару дней назад вы так не считали.
— А теперь считаю. Послушайте, я более восприимчив, чем вы, и поэтому все это подействовало на меня сильнее. Теперь, когда все позади, я лучше понимаю, что произошло, потому что воспринял больше. Ясно?
— Нет, — резко ответил Смит.
— Вы сами сказали, что визиры Гамова послужили нектаром, который подтолкнул нас произвести опыление. Так?
— Ну да.
— В таком случае, откуда они там взялись? Земные приборы, и мы даже прочли на них название фирмы и номер модели. Букву за буквой. Но если до нас люди ни разу не побывали в этом скоплении, откуда взялись там визиры? Ни я, ни вы тогда себя об этом не спросили, а вас и сейчас это вроде не беспокоит.
— Ну-у...
— Что вы сделали с визирами, Смит, когда мы вернулись на корабль? Вы забрали их у меня, это я помню.
— Положил их в сейф, — ответил Смит, словно оправдываясь.
— И больше их не вынимали?
— Нет.
— А я?
— Нет, насколько мне известно.
— Даю вам слово, что я к ним не прикасался. Так почему бы не открыть сейф сейчас?
Смит медленно подошел к сейфу, настроенный на отпечатки его пальцев, и, не глядя, засунул руку внутрь. Выражение на его лице мгновенно изменилось. Вскрикнув, он заглянул в сейф, а затем выгреб его содержимое.
В руках у него были четыре разноцветных камня, более или менее прямоугольной формы.
— Они использовали наши эмоции, чтобы управлять нами, — негромко сказал Чаунс, словно вгоняя слово за словом в упрямый мозг своего собеседника. — Они заставили нас поверить, что атомные двигатели вышли из строя, чтобы мы приземлились на одной из их планет — какой именно, значения не имело, думается мне. Они внушили нам, будто мы держим в руках ценнейшие приборы, чтобы мы обязательно помчались на вторую планету.
— Кто эти «они»? — простонал Смит. — Хвосты или змеюки? Или и те и другие?
— Не те и не другие, — ответил Чаунс. — А растения.
— Растения? Цветки?!
— Разумеется. Мы видели, что два разных вида животных ухаживают за растениями одного вида. Поскольку мы сами животные, то и предположили, что хозяева планет — животные. Но, собственно, с какой стати? Ведь всю выгоду получают растения.
— Мы тоже ухаживаем за растениями на Земле, Чаунс.
— Но мы эти растения едим.
— А может, эти животные тоже их едят?
— Скажем, я знаю, что они их не едят, — возразил Чаунс. — Нами они управляли очень умело. Вспомните, как я искал для посадки бесплодную площадку.
— Я такой потребности не испытывал.
— У пульта стояли не вы, а потому они вами не интересовались. И вспомните, мы не заметили пыльцы, хотя были обсыпаны ею, и продолжали не замечать, пока не высадились на второй планете. А тогда по приказу стряхнули ее.
— Ничего более невозможного я и представить себе не могу.
— Почему невозможного? Мы не связываем интеллект с растениями, потому что у них нет нервной системы. Но у этих она, вероятно, есть. Вспомните бутоны на стеблях. Ну, и растения неподвижны. Но это им не мешает, если у них развились парапсихологические способности и они подчиняют себе животных, обладающих способностью двигаться. Их окружают заботой, удобряют, поливают, опыляют и так далее. Животные преданно ухаживают за растениями и счастливы, потому что им внушают ощущение счастья.
— Мне вас жаль, — глухо произнес Смит. — Если вы попробуете рассказать эту сказочку на Земле, то... Мне вас жаль.
— У меня нет никаких иллюзий, — пробормотал Чаунс. — И все же... Я обязан предупредить Землю. Вы видели, что они делают с животными.
— По-вашему, превращают в рабов?
— Хуже того. Либо хвостатые, либо змееподобные, либо и те и другие наверняка когда-то находились на достаточно высоком уровне развития и совершали космические полеты. Иначе растения не могли бы оказаться на обеих планетах. Но стоило растениям развить пси-фактор, как всему этому пришел конец. Возможно, эти растения были мутантами. Животные на стадии овладевания атомом становятся опасными. А потому их заставили забыть и превратили в то, что мы видели. Черт побери, Смит! Эти растения — самое опасное, что только есть во Вселенной. Землю необходимо предупредить о них, ведь и другие земляне могут посетить это скопление.
Смит засмеялся:
— Знаете, вы попали пальцем в небо. Если эти растения действительно подчинили нас себе, почему они отпустили нас, не воспрепятствовали нам предупредить других?
Чаунс запнулся.
— Не знаю, — наконец выдавил он.
Смит успокоился.
— На минуту, готов признаться, я было вам поверил.
Чаунс энергично потер затылок. Почему их отпустили?
И, если на то пошло, почему он испытывает такое непреодолимое стремление как можно скорее предупредить Землю об опасности, с которой земляне вряд ли соприкоснутся раньше чем через тысячу лет?