Приходи вчера (сборник)
Шрифт:
Я закричала, вскочила на велосипед, поехала назад, обратно в ливень. Орала, крутила головой, тщетно стараясь разглядеть брата. Когда прекратился ливень, я даже не заметила. Душная волна паники накрыла меня, дышать стало тяжело, в ушах шумело и глухо бухало.
Дениски не было.
Ни на дороге, ни в кустах, ни на остановке, ни рядом с кукурузным полем,
Он молчал. Он не откликался ни на просьбы, ни на угрозы.
Пока я металась туда-сюда, с той стороны, откуда мы ехали, появился наконец мужчина, явно местный и не совсем трезвый. И, кстати, вообще не промокший. В нормальном состоянии я бы никогда в жизни не обратилась к нему за помощью, не то что постеснялась бы — поостереглась бы, но тут в истерике буквально вцепилась в него и стала орать, что у меня пропал брат. Загнала мужика в канаву, где он шарил руками по дну, но ничего не нашел, хотя искал очень хорошо, потому что, глядя на совершенно мокрую меня, решил, что мы свалились в воду, я выбралась, а Дениска утонул.
Мужик пытался отправить меня домой за помощью, пока сам будет искать, но я была невменяемая. В итоге он ушел, а я кричала так, что сорвала голос, и снова, и снова бегала по дороге, все еще надеясь, что Дениска просто из вредности спрятался.
Не знаю, через какое время прибежали бабушка, другие люди. Бабушка силой затащила меня в чью-то машину, ничего не говоря, увезла в дом.
Дениску не нашли. Ни живым, ни мертвым.
Приехали тетя, мои родители. Милиционер несколько раз допрашивал меня и строго, и ласково. Всей деревней прочесывали канавы у дороги, кукурузное поле, даже ближайший лес. В соседние деревни ходили. Я истерила, рвалась сама бежать искать.
Никто ни слова мне не говорил, но я понимала, что все думали на меня. Что я что-то сделала с Дениской. Мы же и ругались с ним, и обижался он, бегал жаловаться на меня бабушке. Но ссорились, как все дети, без злости, уже через пару минут забывая про обиды. А теперь пойди докажи. К тому же асфальт высох после ливня, а я нет. Дениска плавать не умел. А тот мужик сразу про канаву рассказал.
В какой-то момент пришла разом постаревшая тетя с почерневшим лицом, схватила меня за плечи, притянула к себе близко-близко и прошипела с ненавистью прямо в лицо:
— Что ты с ним сделала, гадина?
Она наотмашь ударила меня по щеке, настолько сильно и неожиданно, что я отлетела и ударилась скулой об стол, содрав кожу и мгновенно залившись кровью. Было много крика, бабушка оттаскивала тетю от меня, мама пыталась остановить кровь и плакала…
Я не сопротивлялась, будто отупела. Думала: «Пусть мне будет больно, пусть. Пусть я буду уродкой, лишь бы Дениска вернулся. Пусть меня убьют, лишь бы…»
Пришедший врач сделал укол, после которого я провалилась в сон без сновидений, больше похожий на кому. Только так меня смогли увезти домой, в город.
Еще долго потом я постоянно прокручивала в голове этот день с самого начала. Как мы садились на велосипед, как я подсаживала Дениску на багажник, как ехали к этому
Почему бы нам было не переждать дождь на автобусной остановке? Почему бы не пойти домой пешком, бросив этот идиотский велосипед? Почему бы вообще не строить из себя невесть что, а просто попросить кукурузу у местных мальчишек?
Я рассказывала маме, папе, милиционерам, врачам, к которым меня водили. Я бы и тете рассказала, и бабушке, и всей родне, но мама строго-настрого запретила мне разговаривать с ними. Потом, много лет спустя, она сказала, что все были убеждены: я убила Дениску. Нечаянно или нет. Так ей сказала тетя, прямо обвинила. Поэтому мы перестали общаться с той родней. Мама бросала трубку, если слышала голос кого-то из них. Не знаю, верила ли она мне до конца, но точно собиралась защищать до последнего.
В милиции предположили, что Дениска сам спрыгнул с велосипеда, обидевшись на меня, а когда я уехала без него, запаниковал или решил спрятаться в отместку, сошел с дороги и заблудился, а потом его кто-то украл.
Пропавший без вести…
Спустя какое-то время после возвращения домой я вышла во двор посидеть на скамейке. С раны на скуле уже сняли швы, но видок был тот еще. Кстати, шрам так на всю жизнь и остался.
И вдруг из припаркованной у нашего подъезда машины ко мне метнулась тетя. Очевидно, она давно выжидала момент. Тетя грубо схватила меня за руку и потащила в машину, бессвязно выкрикивая, что я должна найти Дениску, что я виновата, что должна искупить грех. Я сначала опешила, не сопротивлялась, потом тоже закричала… Мне стало очень страшно: я решила, что тетя сейчас меня убьет.
Меня спасли соседки, на счастье в это время гулявшие во дворе со своими детьми. Тетю мою они не знали, про историю с Дениской — тем более. Потом и мама прибежала — ее позвали, она как раз в магазине была, примчалась с авоськой. Отбивала меня от тети этой самой авоськой. Они обе плакали, кричали, тетка то на колени бухалась, то дралась. Ужасно все.
Я не знала, что тетя после безуспешных поисков отправилась к какой-то деревенской ведьме, что ли. Та сказала, что Дениску унес леший и можно еще вернуть, если именно я пойду и буду у лешего просить. Но медлить нельзя, сказала, иначе уже никогда не вернуть. Тетя звонила маме, требовала привезти меня, угрожала, просила. Мама, конечно, наотрез отказалась, и тогда тетя замыслила похищение.
Я бы поехала, если бы знала. Поехала бы, даже если бы пришлось пропасть самой взамен Дениски. Может, он нашелся бы. Хоть как-то. Я до сих пор чувствую свою вину. Ненавижу кукурузу в любом виде.
У Дениски уже могла бы быть своя семья. И тетя не сошла бы с ума. И мои родственники не разделились бы на два враждующих лагеря: считающих меня невольной братоубийцей и верящих в мою невиновность.
Так и живу с этим клеймом. Чтоб меня леший забрал…