Шрифт:
– Ну что, батенька, по-пгежнему интегесуетесь?.. – спросил меня отчаянно закартавленный известными советскими фильмами голос.
Я не удивился. И даже постарался оставаться спокойным.
Передо мной неожиданно возникла, словно ниоткуда, узнаваемая по тем же фильмам, присядистая фигура в поношенном костюме-тройке. Без бороды и усов… зато с двумя бутылками
Его безошибочно можно было узнать по посадке головы и азиатскому лукавому прищуру внимательных глаз. Да, в нём угадывалась плотная фигура, почему-то всегда наряженным в клинистую бородку и усы, растиражированная в непомерных количествах, и высосанная на памятники, бюсты, ордена, знамёна, открытки, картины, значки и книги – 50-титомные полные собрания лживых сочинений.
– Что, думаете, не может быть? – продолжил он, – У нас чего Только может не быть? У нас теперь всего может не быть! Меня, напгимер… У нас вот, чего только ни захочешь, того может и не быть. А я – вот он, я – есть!.. Да, не бойтесь вы! Наш чеговек смегти не должен бояться, ибо, в сущности, и не жил ни газу…
– Но, как же тот, вечно живой, в мавзолее?.. – встрепенулся я, поняв, что он угадывает мои мысли.
– Нет, я не тот, котогый в мавзогее. И не тот, котогый жил когда-то. Я – тепегь живой. Я тепегь настоящий… И мне по-настоящему гогько сознавать, что ни тогда, ни сейчас ничего, в общем-то, не погучигось!..
– Но как?.. Как вы, чёрт побери… И почему ко мне?.. И… с пивом?..
– Нет, чёгт здесь не пгичём. Там – ВСЁ совсем по-дгугому относительно того, как вы все здесь думаете… С пивом – а почему бы и нет?.. А к вам я пгишёл потому, что вы, судагь, стали частенько беспокоить меня своими говёнными вопросиками!
– Вы так считаете?
– А вы нет?
– А почему вы спрашиваете?
– А почему вы мне отвечаете вопгосом на вопгос?
– А вот потому именно, что у меня к вам, как вы только что выразились, есть несколько… вопросиков.
– У меня к вам – тоже. Вот, напгимев: Вы – гусский?
– А почему, собственно, вас это беспокоит?
– Нет, почему ВАС, батенька, это беспокоит, что вы не можете сгазу мне ответить?
– А кто вам, Владимир Ильич, сказал, что меня это беспокоит?
– А я должен вам давать объяснения что, почему и у кого я спгашиваю?
– А я, по-вашему, должен давать ответы на вопросы неясного содержания неизвестно кому?
– То есть вы сомневаетесь в моих полномочиях как делегата от мавзолея? Вы не вегите, что я – Ленин?
– А какие у вас доказательства?
– А я должен вам это доказывать?
– А почему нет?
– А почему да?
– А почему нет?
– Сталина знаете?
– А должен?
– Вы можете ответить на вопгос?
– А вы на мои «говённые»?
– Хогошо, товагищ! Экая у вас манега спогить. Прямо -Тгоцкий какой-то…
– Так кого я, по-вашему, должен знать: Троцкого или Сталина?
– Ульянова-Ленина не без некоторой гордости заметил он, открыв первую бутылку с пивом,
– У вас, товагищ, стаканчики чистые найдутся?.. Вам налить?
– Я не пью пива, тем более, э… немецкого!
– Вы на что-то намекаете? Да?
– Нет, Владимир Ильич, мы теперь точно знаем, КТО вы и ЧТО вы!..
– Да ну! И что же такого вы знаете? Это агхиинтегесно!..
– Про то, что вы – действительно взяли немецкие деньги, причём деньги огромные: 50 миллионов марок золотом, и за эти деньги обещали вывести Россию из войны, то есть действовали в интересах иностранного государства – это сейчас знают все. И теперь это называется «Измена Родине». И про то, что находясь за границей вы много лет сотрудничали именно с немецкой разведкой, поставляя ей важные сведения о России – теперь это тоже известно. Причём, когда вам говорили об интересах России, то вы неизменно отвечали: «На Россию мне наплевать. Я большевик, батенька!»
– Это кто вам сказал? Вы пегеходите всякие гваницы!
– Нет, Владимир Ильич, это вы перешли все границы – пересекли их в немецком вагоне как секретное оружие немцев. А русских вы не любили с детства. В вас не было ни капли русской крови: отец – наполовину калмык, наполовину чуваш, а мать, придерживавшаяся свободных взглядов на любовь – немка с примесью шведской и еврейской крови. Всех русских вы неоднократно называли дураками, а русскую интеллигенцию – говном нации. нации.
Конец ознакомительного фрагмента.