Приходит ночь
Шрифт:
— Да какое это может иметь значение? — воскликнула она нетерпеливо.
Фотографии — вот что важно. Ее племянники — вот что важно. Ее душевный покой и, возможно, ее здоровье, и здоровье детей…
— Я согласна на все… за эти фотографии, — сказала она отчетливо, нежно и вкрадчиво, как только могла.
Он взял ее руки, поцеловал обе. Их глаза встретились, он улыбнулся.
— Ли?..
— Нет, — сказал он резко.
— Что? — с трудом произнесла она.
Он оттолкнул ее руки и одним ловким движением отсадил подальше на диван и встал, скрестив руки на груди, напротив нее.
— Ты меня слышала — нет. Я ни на секунду не поверил, что ты обо мне заботишься. Шутки кончились. Я не знаю, что за этим всем стоит, и коль скоро ты, кажется, не собираешься мне об этом говорить, тебе не удастся примешать секс к бизнесу. — Его глаза, сверкая по-кошачьи желтым блеском, обежали ее, оценивая. — Награда, конечно, соблазнительная, моя дорогая, но, боюсь, постельный бартер — это не для меня.
Она глядела на него секунду, и мириады чувств проносились в ее душе.
А потом прорвалась злость. Она вела себя как последняя дура — и все зря!
— Ты ублюдок! Просто самолюбивый ублюдок!
Брин вскочила на ноги, и он подумал, что, наверное, она попытается ударить его. Он был готов к этому и перехватил ее кулачок на лету.
— Когда ты действительно захочешь меня, Брин, возвращайся.
— Да скорее в аду снег пойдет! — закричала она, вырывая из его руки свое запястье.
Она резко повернулась, чтобы уйти, и споткнулась о диван. Ли попытался помочь ей, но она отпихнула его руки, и он тихо рассмеялся.
— Возможно, в аду все-таки иногда идет снег, — произнес он насмешливо.
— Никогда! Чтоб ты сгнил, чтоб ты сдох! Надеюсь, твои фанаты раздерут тебя в клочья и скормят тебя стервятникам…
— Как я тебя понимаю, Брин.
Он все еще стоял напротив стойки со стрелами, его золотистые глаза были прищурены, руки на бедрах — истинное воплощение мужской силы и опасности, — когда она хлопнула входной дверью, все еще проклиная его как сумасшедшая.
В машине она расплакалась, а из-под бешено вращающихся колес машины, когда она тронулась с места, брызнул гравий.
Глава 7
Те пятнадцать минут, что Брин ехала до дома, она тысячу раз переходила от злости к отчаянию.
Что ей теперь делать? Когда это чертов шептун позвонит опять, ей придется сказать, что она перепробовала все способы, и если уж эти фотографии ему так нужны, пусть возьмет их у Кондора сам. Это же так просто.
А ей надо позвонить в полицию. Это надо было сделать с самого начала. Не изводиться страхом, беспокойством и…
Унижением, которому ее подвергли в этот ужасный вечер!
Он с самого начала знал, что ей от него что-то надо. С самого начала. И он играл с ней все это время, подыгрывал ей исподволь с тем же самым мастерством, с которым играет на своих барабанах. Позволил ей приехать к нему, все это время зная, что ничего не собирается для нее делать. «Возвращайся, приходи назад.»
Да будь он проклят! Она выставила себя дурой, сглупила с этой ее сексуальной сделкой, выставила себя с самой худшей стороны. И самое главное, она так и не получила фотографий!
Машина с визгом свернула на дорожку к дому. Брин немного посидела за рулем, охваченная дрожью, удивляясь тому, что она уже у себя. Хорошо, что она знала Тахо как свои пять пальцев. Инстинкт сам привел ее домой.
«Сделай глубокий вдох, — сказала себе самой Брин. — И успокойся. Надо войти и поговорить с Барбарой будто ничего, так, будто ничего не произошло».
Она взяла сумочку, но ее шарф остался у Кондора. Небольшая потеря. Она почувствовала большой соблазн сжечь всю одежду, которая была на ней в этот вечер.
«Не хлопай дверью, Брин! Дети спят. Войди, широко улыбнись Барбаре и скажи ей, что немного выпила и вообще здорово провела вечер».
Она уже подошла к парадной двери, но недовольное выражение все еще оставалось на ее лице.
Фонарь над крыльцом не горел. Барбара всегда заботилась о том, чтобы парадный вход был освещен — гораздо больше, чем Брин. Каждый раз, когда она приходила, обязательно его зажигала. Взломщики, утверждала Барбара, гораздо более склонны нападать в темноте, а не тогда, когда вовсю горит свет.
Брин, пытаясь вставить ключ в скважину, сразу же позабыла про Ли — дверь сама распахнулась, и она застыла на пороге, озадаченная.
Она слышала, как говорит телевизор. В гостиной горел свет, на кухне тоже. Казалось, все как всегда. Ей были даже видны ноги Барбары, лежащие на изножье дивана.
— Барб? — тихо позвала Брин.
Ответа не последовало. Осторожно Брин вошла в дом и на цыпочках подошла к дивану. Барбара расположилась там, и, судя по ее спокойной позе, вполне с комфортом. Хоть она и была несколько бледна, но спала, видимо, здоровым, крепким сном, раз даже не слышала, как вошла Брин.
— Барб?
Брин потрясла подругу за плечо. Барбара застонала и вздрогнула, как будто от боли, но глаза ее оставались закрытыми. Встревоженная, Брин потрясла ее за плечо сильнее.
— Барб!
Барбара застонала громче, ее веки затрепетали, и наконец она открыла глаза. Она непонимающе уставилась на Брин.
— Барб, это Брин. Что случилось? Все в порядке?
Взгляд Барбары стал более осмысленным. Она заморгала опять, словно в изумлении:
— Брин…