Приходящие из Мора

Юрченко Кирилл Евгеньевич

— Кстати, пойду я, встречу их, — Лука направился к воротам.

— Да придут они, никуда не денутся! Ты лучше вот что — твои аккумуляторы работают?

— Работают, наверное, — зло ответил Лука, пораженый тем, насколько спокойно дед относится к отсутствию своих близких. Хоть бы для вида попереживал. Каменная душа, блин!

— Поставь-ка их так, чтобы можно было в любой момент во дворе лампочку зажечь. Генератор включать не будем, больно шумно, спугнет еще! — не обращая внимания на хмурый взгляд Луки, командовал Фаддей. — Сегодня на живца ловить будем. Патронов у нас немного. Сколько этих тварей ни есть, а чем больше прикончим,

тем лучше. Либо мы их, либо они нас!

После этих слов, Лука понял Фаддея — все дело было в твердости и решимости старика. Он не казался удрученным приключившейся бедой, но не потому, что у него было холодное сердце. Просто нельзя было сейчас распускать сопли. Неизвестность, так неизвестность. Твари — так твари. Бороться, так бороться! Вот о чем говорил его ясный бодрый взгляд. Рядом с таким человеком и дышалось легче. Осознав это, Лука послушно кинулся исполнять.

Вскоре вернулись ходоки — они не нашли нигде Евгению. Встретив Марину, Лука хотел обнять девушку, но, увидев ее красные от слез глаза, не решился. Бабка Дарья рассказала, что Волк пытался взять след возле дома Евгении, но больше скулил и жался. А потом и вовсе сбежал.

— Хреновая из него ищейка, скажу я вам, — доложил дед Василий. — Но вот эта вещица будет интереснее.

Лука удивился его находчивости. Василий повел себя как заправский сыщик. Он вынул из потрепанной сумки газетный сверток, положил на тротуарные доски и развернул. Каким-то образом он умудрился притащить с собой и не повредить аккуратно вырезанный кусок земли размером почти со сковороду. На куске явственно пропечатался след ботинка.

— Это я нашел на задах, — произнес Василий с нескрываемой гордостью за свою старательность. — Земля там с утра всегда влажная. Немножко повредился, но я его все равно заприметил. Глаз-то наметанный. Я вам точно говорю — это Игнат убил Евгению. Его отпечаток.

И Лука вспомнил, что видел точно такой же след в высохшей луже возле дома Игната.

После этого открытия никто не произнес ни слова. И так все было ясно — в деревне стало на одного человека меньше. И одновременно трудно было поверить, что один из последних оставшихся жителей оказался убийцей. Может быть, так на него подействовал набег уродливых существ? — думал Стрельников, глядя на снова расплакавшуюся Марину.

Раскрасневшееся солнце готово было скрыться за гребнями скал, но все уже было готово к встрече незваных гостей.

Фаддей еще с утра сколотил небольшую будку с амбразурами. В случае внезапного нападения, следовало задраиться в этой будке и держать оборону. Конструкция перекатывалась на небольших колесиках, сделанных из обрезков металлической трубы, и могла разворачиваться в любую сторону. Кинули жребий — первыми выпала очередь Луки и Еносия.

Женщины укрылись в доме. С того момента как стало известно об исчезновении Евгении Марина казалась сильно подавленной и ни на шаг не отходила от бабки Дарьи. Лука сожалел, что так и не удалось ему пообщаться с девушкой без свидетелей. Вот и сейчас она скрылась, даже не посмотрев на него, не бросила хотя бы короткий взгляд. Он пошел было за ней, но Фаддей окликнул, пришлось вернуться.

— Ты за Еносием присматривай. Из него плохой вахтенный, — сказал Фаддей так, будто сам не являлся точно таким же стариком. — Я бы с ним поменялся, но не могу же я своих баб на двоих полоумных оставить.

Лука кивнул.

— Не боишься? —

спросил Фаддей.

— Разве что по нужде приспичит. — Лука натянуто засмеялся, через плечо старика все еще поглядывая на крыльцо, надеясь, что выглянет Марина.

— Зря. Бояться нужно. Особенно человека. Человеку доверять нельзя. Вспомни Игната.

— Ты тоже полагаешь, что Игнат мог убить Евгению?

— Ничего я не считаю, — проворчал Фаддей.

Он вручил Стрельникову ружье с горстью патронов и направился к дому. На каждые ставни старик навесил по дополнительному засову. Оставалось только воткнуть их на место и закрепить толстыми железными штырями. Проделав это, Фаддей ушел в дом и заперся изнутри.

Теперь Лука осознал, в чем заключался смысл ловли на «живца». Они с Еносием как раз и выступали в роли вероятной жертвы.

— Мы сегодня ночью сперва ничего толком не поняли, — начал рассказывать толстяк. — Эти уродины вначале напали на наш дом. Всех гусей, сволочи, передушили и обеих свиней. Все, что у нас было с Василием.

— И что много их было? — поинтересовался Лука.

— Гусей-то?

— Да нет же. Я про тварей.

— А кто их знает. У нас вроде бы две было. В темноте разве разберешь. Я на шум выскочил — а там они.

Пока было тихо, Лука старался слушать его внимательно. К тому же Еносий рассказывал вдохновенно. С его слов Стрельников представил, как все происходило.

Вот старик просыпается от непонятных криков — во дворе что-то случилось. Конечно, ему страшно до жути. А тут еще, как назло, Василий по привычке упился до непотребного состояния и в таком виде его невозможно разбудить. Тогда Еносий хватает в сенях большие вилы и, пересиливая страх, выбирается на улицу…

Когда он выскочил из дома в одном исподнем, дрожа от холода и ужаса, то увидел, что дверь в стайку распахнута, а рядом с порогом в безумном плясе скачет существо с огромными крыльями и светящейся в темноте пастью — это кровь блестела в свете луны. Под лапами чудища колыхался ковер из растерзанных гусиных телец, все еще бьющихся в судорогах. Тварь хватала мертвых и полуживых еще птиц, перемалывая их мощными челюстями. Со склизким хрустом. А другая такая же тварь пряталась за вспоротым животом свиньи, погружая гладкую до безобразия голову во внутренности убитого животного. Казалось, они не обращали на человека ни малейшего внимания. И тогда Еносий закричал…

Лука усмехнулся. Полчаса назад об этом происшествии рассказывал ему Василий, только по его рассказу выходило, что все было в точности до наоборот. Это Еносий дрых в беспамятстве, а Василий, услышав шум, схватил вилы и помчался на обезумевших в пиршестве тварей. Одна из них бросила свиные потроха и прыжками стала быстро приближаться к нему на своих негнущихся, но довольно резвых лапах. Другая стремилась зайти сзади. Ее-то Василий и ударил вилами, не причинив, правда, особого вреда. Зато, вцепившись пастью в черенок, тварь на миг позабыла о человеке, и этого было достаточно, чтобы Василий снова мог забежать в дом. Там он схватил огнетушитель, который несколько лет лежал в сенях про запас, так — на всякий случай, и выбежал с ним во двор, чтобы влепить струю леденящего газа в любого из чудищ. Но кроме мешанины из перьев, кишок и крови, от которых парило на холоде — все, что осталось от гусей и двух свиных туш, — никого не обнаружил. И ни звука вокруг…