Прииск в тайге
Шрифт:
— За золотом ходить — не дрова пилить. Это дураки только думают, что золото по тайге везде разбросано — нагнулся и взял.
— По вашему, Авдей Яковлевич, мы — дураки? — хмуро перебил Майский. — Никто и не рассчитывал сразу найти золото.
— Да нет, Александр Василич, — я ведь не про нас, — штейгер повернул портянку другой стороной к огню. От нее густо повалил вонючий пар. — А среди новичков такие попадаются. Наслушаются рассказов про легкое-то золото — и в тайгу. Ну, походят, походят да и обратно. А иным, случается, и пофартит… Был у нас на Холодном Викешка-балбес, сызмальства так за глупость прозванный, никудышный
— Убили, что ли? — спросил, позевывая, подошедший к костру Иван Буйный.
— Зачем убили, сам башкой на сук напоролся. От радости, видно, потемнело в глазах, не видел, куда лез, вот и угодил вроде как черту на рога.
— Ну и словечки у вас, Авдей Яковлевич, — поморщилась Мельникова. — Не любите вы людей.
В ухе штейгера сверкнула серьга. Зотов бросил на девушку недобрый взгляд, но тут же улыбнулся.
— Мужики мы, барышня, народ темный, какой с нашего брата спрос. Простите на скором слове. — Он помял в руках подсохшую портянку, зачем-то понюхал и, обмотав ею ногу, сунул в сапог. — Вот и вся недолга. Можно и снова в путь-дорогу. Поползаем по тайге-то, покланяемся матушке-земле, а что найдем или нет — про то один бог ведает.
— Найдем, — уверенно сказала Елена. — И уж будьте спокойны, Авдей Яковлевич, головой на сук не напоремся, как ваш старатель с Холодного.
Штейгер пробормотал что-то непонятное и отошел от костра в темноту. После ужина все собрались в избе таежника — там было удобнее и не донимала мошкара. Обсуждали маршруты новых разведок. Зотов убеждал не задерживаться, ехать дальше.
— Гиблые эти места, — говорил он. — Золотом здесь и не пахнет. Вот и Гаврилыч то же скажет. Верно, Гаврилыч?
Плетнев искоса поглядел на штейгера «А что, — подумалось, — может, Зотов уговорит бросить разведку…» Не торопясь, ответил:
— Места незавидные, это я вам уж в который раз говорю, да ведь вы все равно не слушаете. Оглянуться не успеете, как лето пройдет, а там и осень, дожди, потом заморозки. С чем в Зареченск-то вернетесь?
— Мой отец до снегу по тайге бродил, — ответил за всех Каргаполов. — А вот когда кайла и на вершок землю не пробивала, домой поворачивал.
— Будет спорить, товарищи, — вмешался Майский, — не затем собрались. От нас ждут золото, и мы должны его найти, — он очертил на карте красным карандашом кружок. — Пока не исследуем этот участок — дальше не двинемся. Ого! Первый час! А завтра рано вставать. Пора на отдых, товарищи. Ольга Михайловна, вы уж позаботьтесь пораньше накормить нас завтраком.
Дымова кивнула. Плетнев, попыхивая трубкой, смотрел на начальника отряда — стройного, подтянутого, с усталым взглядом серых глаз, и в груди таежника поднималось хорошее чувство к этому незнакомому человеку. Вот отозвать его в сторонку, сказать: есть в тайге золото и близко. Хочешь, покажу? То-то обрадуется.
Все ушли из избы, только Майский задержался, записывая что-то в небольшую тетрадь и время от времени поглядывая на карту. Кончив писать, Александр закурил папиросу.
— Скажи-ка, Никита Гаврилович, — внезапно повернулся он к охотнику, — а на северо-западе тоже болота?
Охотник вздрогнул, вынул изо рта трубку.
— Весной вся вода с гор там собирается. Места сырые.
Если бы
— Черт знает, что получается, — сказал с досадой. — Куда ни сунься — везде болота. Можно подумать, что здесь ни клочка сухой земли. Мы и сегодня в такую топь угодили, едва выбрались. Видно, и в самом деле надо двигаться на юг, а не терять время. Но, все-таки… посмотрим, посмотрим… Спокойной ночи, Никита Гаврилович.
Плетнев тоже встал, тепло посмотрел на геолога.
— Любопытно мне, Александр Васильич, что у вас за бляшка к пиджаку-то привернута.
— Орден, Никита Гаврилович, орден Красного Знамени.
— Чудно. Разве такие ордена бывают?
— А вот же. Это орден нашего Советского государства. Боевая награда. Непонятно? Попробую объяснить.
Майский достал новую папиросу, прикурил от свечи и сел. Рассказывал о боях, в которых участвовал, о том, как в огне боев рождалась Советская республика, и как отбивалась она от врагов внутренних и внешних. Плетнев слушал, боялся, что инженер, вспомнив о позднем часе, уйдет и не доскажет, боялся спрашивать, чтобы не помешать рассказу. Он вспомнил сестру Феню, тот день, когда ее и еще четырех человек казнили на площади Зареченска. Он так и не понял тогда, за что погибли эти люди. В рассказе Майского охотник уловил знакомые слова, слышанные раньше от сестры.
— Пошел я на фронт добровольцем, — Александр глубоко затянулся дымом и тут же шумно выпустил его. — С кем только не пришлось воевать: и с деникинцами, и с Красновым, и со всякими атаманами. На фронте вступил в партию большевиков, в ленинскую партию. О Ленине слышал?
Нет, Плетнев о Ленине не слышал. Кто такой?
— Этот человек, Никита Гаврилович, создал партию коммунистов — людей, которые поклялись освободить трудовой народ от эксплуататоров. Как бы тебе получше сказать… От тех, кто владел землей, заводами, шахтами, кто заставлял работать на себя тысячи бедняков и богател за их счет. Вот и у вас здесь были такие в Златогорске да и в Зареченске. Ленин сказал: так жить нельзя. Хозяином страны должен быть народ, народу должны принадлежать все богатства. Ленин и большевики подготовили революцию, победили всех врагов и привели трудовой народ к победе.
За беседой время летело птицей. Оба не заметили, как тьма за окном поредела, смутно обозначились ближние деревья.
— Засиделся я у тебя. Светает уже. А надымили-то!
— Сейчас дверь открою, мигом вытянет, — добродушно сказал Никита.
— О Ленине я в другой раз еще расскажу, а сейчас надо… нет, спать уже не стоит, скоро все встанут.
Майский пошел к палаткам. Громко храпел Иван Буйный, что-то бормотал во сне и шлепал мясистыми губами штейгер Зотов, беспокойно ворочался с боку на бок Алексей Каргаполов. Начальник отряда осторожно пробрался на свое место, лег не раздеваясь — все равно скоро подниматься. Утренняя свежесть пробиралась в палатку, холодила тело, разгоняла сонливость. Толстые, насосавшиеся крови комары с нудным писком бились о брезент. Вот в соседней палатке послышалась возня: то поднялась Ольга Дымова, звякнула пустым ведром — пошла к роднику за водой. Близко прокричала какая-то ночная птица. И снова тишина…