Прикамская попытка. Тетралогия
Шрифт:
– Посмотрим.
Англичанин за прошедшие месяцы написал обширный доклад о проделанной работе, нарисовал много карт известных ему мест, с указанием укреплений и именами комендантов крепостей. Сейчас он описывал состояние европейской политики, расстановку сил и влияний русских и английских интересов в Европе. Он давно поведал нам свои похождения в России, с конкретными именами своих бывших коллег, подробно изложил на бумаге всё, что было сделано ими для провокации восстания Пугачёва. Понимая, какой компромат находится в моих руках, Уинслей дал слово не пытаться бежать до разгрома бунтовщиков. За это мы обещали не отдавать его в руки Тайной Канцелярии. Сделали
Мы пока не определились, как можно использовать Джеймса для наших интересов, в крайнем случае, всегда можно его отпустить после подавления восстания. Зато с княгиней Морозовой решение вырисовалось давно. Мария Алексеевна пришла в себя и охотно рассказывала о своих родных и знакомых, живописуя неизвестный нам мир дворянского сословия Российской Империи. Из её рассказов и воспоминаний получалось, что большинство дворян знакомо между собой, находятся в родстве, либо слышали о знаменитых дворянских семьях. В ряду личных знакомств наибольший интерес вызывала Екатерина Дашкова, довольно влиятельная женщина, близкая к императрице. Через Дашкову, после окончания беспорядков, мы планировали продвигать часть наших технических новинок. Хотя бы, телефон, один аппарат уже был установлен в комнате Марии Алексеевны, женщина получала огромное удовольствие от разговора посредством новейшего изобретения.
В крепости уже работал телефонный коммутатор на два десятка номеров, пока ручной. В помещении коммутатора посменно дежурили три девушки из вогулок, обученные простейшим навыкам переключения штеккеров по номерам. Вогулы считали такую работу 'господской' и очень гордились своим местом, ценили его. После того, как Ерофей Килин перешёл на радиодело, модернизацией и дальнейшим проведением телефонной линии занялись Петя Стрелков, его приятель, взявший в подручные двух вогульских пареньков, наиболее толковых. За такую работу парни получали немного, но, сам статус причастности к господским телефонам многого стоил. В Прикамске единственная телефонная линия после бегства Алимова со всей семьёй простаивала, хотя все бывшие пленники пугачёвцев во главе с батюшкой уже вернулись в посёлок. На этих парней-телефонистов были у нас свои планы, если не пойдут с нами на Восток, отправим в Санкт-Петербург, с Марией Алексеевной, налаживать телефонизацию столицы. Думаю, Никита в полной мере использует такую возможность для наших целей.
Вечеряли мы с Володей, как обычно, но, уже вдвоём, без Палыча, уложив своих жён с растущими наследниками спать. Обсудили расход боеприпасов, внеся необходимые поправки в наши планы. Такое короткое сражение потребовало неожиданно большой траты миномётных снарядов. Придётся увеличить запас мин вдвое против ранее запланированного.
– Если казаки до утра не уйдут, - отхлебнул я крепкого чая, - выйду к ним на разговор. Странные какие-то они, англичанин уверяет, что такое нападение огромных денег стоит, за идею казаки не воюют.
– Не ходи, какая нам разница, кто их нанял?
– Рискну, кажется мне, будет от этого польза. Да не бойся, возьму револьверы, твой бронежилет надену, от крепости далеко не стану отходить, успею добежать. Нет же у казаков снайперских винтовок.
Неделю назад, Володины мастера приготовили нам подарок, байдану. Не настоящую, в виде жилета, но, достаточно прочную. На испытаниях пластины отлично выдержали выстрел из 'Луши' с пятидесяти метров, немного погнувшись. Я объяснил своим взрослым приёмным дочерям, как нужно обшить байдану, чтобы она выглядела обычным жилетом, а под стальные пластины подложили толстый слой войлока. В целом, такая защита немного напоминала бронежилет старого образца, армейский, хотя внешне выглядела обычной тёплой толстовкой. Девушки пустили сверху неброскую вышивку, отвлекавшую внимание постороннего наблюдателя от внутреннего содержимого жилета.
Утром, казаки остались на месте, демонстративно не покинули своих шатров, хотя поняли, что мы их можем в любой момент расстрелять. С рассветом они разводили костры, готовили пищу. Что ж, смелые люди, пойдём, поговорим. Я надел свой бронежилет, закрепил сверху пояс с револьверами, как у ковбоев, и подошёл к главным воротам крепости. Надвратная пушка дала холостой залп, наверняка обратив внимание казаков на ворота. Скоро из них вышел я с белым флажком в руке, прошёл полсотни шагов и остановился, воткнув флажок в снег. В ожидании парламентёра, я осматривал вчерашнее поле сражения. Крови было много, но, ни одного мёртвого тела на поле не было. Либо никого не убили, либо ночью казаки собрали своих убитых. То и другое хорошо характеризует наших противников.
Не прошло и получаса, в мою сторону направился одинокий всадник, спешившийся за десяток шагов и степенно подошедший ко мне. Мы несколько минут молча мерялись взглядами, бородач с хищным горбатым носом и золотой серьгой в ухе, смотрелся настоящим, классическим казаком, вроде атамана Ермака. Судя по отсутствию седины в бороде, был он моложе меня, около тридцати лет. Я улыбнулся и представился,
– Воевода крепости и Таракановского завода, Андрей Быстров.
– Атаман Ерофей Подкова, яицкие казаки мы.
– Чем же, атаман, тебе наша крепость не понравилась. Неужели Пугачёв велел захватить нас?
– Мы Емельяну не служим, нужда была в ружьях твоих, воевода.
– Так заходи, покупай, приценяйся, продадим. Наши лавки и в Астрахани есть, не стоило так далеко забираться.
– Астраханские ружья мы все скупили и патроны тоже. Захотелось ещё взять, да платить нечем.
– Куда же тебе, атаман, столько ружей, слава Пугачёва покоя не даёт?
– Не даёт покоя, ты прав, только не слава, а наше будущее, - атаман протянул мне нашу листовку, адресованную восставшим крестьянам, - ты писал?
– Я, понравилось?
– Правду там писано, что Емельку до конца года поймают и казнят?
– Мне врать ни к чему, да ещё об этом в бумаге писать. Правда, всё так и будет. Ты и без меня это понимаешь, никогда крестьянам настоящих солдат не победить. Против разжиревших гарнизонных инвалидов* еле справляются, а суворовских солдат не выдержат, побегут сразу. Думаю, Пугачёв и сам всё понимает.
– Значит, осенью пойдёшь на восток?
– Придётся, после прихода царских войск тут такое начнётся, меня власть и без того не любит. Ни та, ни другая. Говори, что предлагаешь?
– Мы тоже на восток собрались, огненного припаса мало. Дай нам вперёд ружей и припасов, в Сибири встретимся, отслужим или расплатимся рухлядью.
– Разговор долгий, бери двух-трёх близких людей, приезжайте на санях к воротам. Если договоримся, сразу всё погрузим. Не испугаешься?