Приказ обсуждению не подлежит
Шрифт:
— Неплохо было бы, — подтвердил Артемов. — Но то совсем другая операция.
Да, кивнул Сергей, другая.
Борович решил продемонстрировать нечто подобное показательному уроку, заодно перестраховаться и усилить давление на немку. Имея широкие связи среди грузинского военного руководства и зная контакт Марты с чеченскими боевиками, он вылетел в Грузию. Там он впервые встретился с человеком, который вел переговоры с главой «Ариадны» о выкупе Яна Баника. Это был образованный малый лет двадцати восьми. У него были русые волосы, прямой взгляд человека, который ничего не боится. Даже встречаться в открытую.
Встреча произошла на площади Руставели. Чеченец приехал на десятой модели «Жигулей». Открыв дверцу, он ждал человека, который в телефонном разговоре сообщил любопытные детали, касающиеся немецкого предпринимателя.
Поздоровавшись с ним за руку, генерал сел на переднее кресло и первым делом поинтересовался, есть ли в машине магнитола. Есть. «Кенвуд». И акустика ничего — с сабфувером.
— Услуга за услугу, — сказал генерал чеченцу. — Немцы не собираются вести с вами честные переговоры. Они готовятся к силовой акции. Намерены тренироваться на схожем объекте в Дагестане. Это достоверная информация.
— От кого она исходит? — спросил чеченец.
— От меня.
— А вы?..
— Я работаю в Минобороны.
Борович вставил в деку магнитолы кассету и нажал на кнопку. В салоне машины раздались голоса, и генерал в очередной раз пришел к выводу, что запись получилась очень качественной.
«Переговоры зашли в тупик?» — «Пока нет. Мы долго работаем в этом бизнесе и знаем, когда нужно сворачивать переговорный процесс. Если тянуть до последнего, то потеряем время, а значит, и шанс вытащить заложника. Чеченцы, насколько я знаю, — психи. В любой момент могут убить заложника… Максимум неделю можно потянуть…» — «Я посмотрю; что смогу сделать. Потребуется время, чтобы найти нужного человека. Оставьте мне контактный телефон для связи».
Генерал остановил воспроизведение, вынул кассету и подал ее чеченцу.
— Узнали голос женщины? — спросил он.
— Да, я несколько раз говорил с ней. Марта Зельман.
— Да, это она, — подтвердил Борович. — Неделя прошла — причем не впустую. Вы рассчитывали получить за немца пять миллионов, потом в ходе переговоров сумма упала до одного, потом до трехсот тысяч долларов. Но этих денег вы не получите.
— Почему?
— Во-первых, Ян Баник был застрахован на двести тысяч, которые уже давно идут на оплату услуг «Ариадны». А кроме страховой компании, других спонсоров в деле Баника нет. Во-вторых, в «Ариадне» уже приняли окончательное решение. Разговор, который вы только что прослушали, был записан в одном из управлений Минобороны России в присутствии полковника бундесвера Бергера. Его шеф заручился поддержкой в российских военных верхах для оказания помощи «Ариадне». Я слышал про роту армейского спецназа. За вас взялись всерьез. Старший оперативный офицер ГРУ Еременко сделал запрос на имя начальника ГРВЗ и получил ответ. Он же послал телеграмму начальнику разведки СКВО Новикову. Вам нужны копии телеграмм?
Чеченец взял бумаги, пробежал глазами и убрал в карман.
— Я вам что-то должен?
— Да, — подтвердил Борович, — вы должны мне кассету. Но размером побольше, чем та, которую вы получили. Вы знаете, какой сюжет меня интересует. Но с одним условием. Распространяйте запись где угодно — в СМИ, в Интернете. Но не раньше 20 апреля. А мне видеозапись нужна уже завтра. У меня свой интерес в этом деле.
— Меня это не интересует.
Ян Баник стоял на коленях. Руки пленного немца были скованы за спиной наручниками. Перед казнью ему разрешили побриться, дали поесть.
Он знал, что случится через минуту. А может, меньше. Это случится в тот момент, когда стоящий за его спиной человек в маске закончит говорить. Вначале он говорил по-чеченски, потом перешел на арабский. Когда заговорил по-русски, пленный понял, что это одна речь, озвученная на трех языках. Чтобы поняли и земляки этого бандита, и обращенные к Чечне исламистские террористические группировки, и все русские. И если бы он знал немецкий язык…
В груди пусто, холодно. Лед подбирается к затылку и словно замораживает голову, шею. Как будто организм самостоятельно готовится к своей первой и последней анестезии. Делает все, чтобы смягчить боль. Но первое прикосновение ножа будет болезненным, очень болезненным.
Немец не понимал, почему так резко изменилось отношение к нему. Его содержали в нечеловеческих условиях, в сыром подвале, где он был прикован к железной трубе. Там же он наговаривал на пленку все, что требовали от него похитители. Переговоры шли долго, трудно, и Ян не мог не чувствовать, что дело идет к завершению и вскоре он окажется на свободе.
Он полгода в плену. Однако некоторые проводят и год, и два. И выходят на свободу, пусть не здоровыми, но живыми.
Почему сорвались переговоры? Что случилось?
Пусто, холодно. Человек в маске заканчивает свою речь.
— ..И вы увидите, как сдохнет эта немецкая собака.
И любая другая, защитники которой вознамерятся шутить с нами. Аллах акбар!
Все. Баник почувствовал резкое движение за спиной, уловил дыхание на затылке.
Он в последнее мгновение неожиданно подал тело вперед и в сторону. Он упал на грязный пол и напружинил горло до судорог, до хруста в сухожилиях и венах, до боли в мышцах. Он пополз, извиваясь, вдавливая подбородок в грудь. И молчал, боясь потратить силы.
За эти полгода у него отросли длинные волосы.
Сейчас чья-то рука рванула их с такой силой, что у пленника из глаз брызнули слезы. Он лежал на боку с вывернутой вправо головой, и нож под острым углом вонзился ему в шею.
Природная «заморозка» не действовала. Она отступила под тугим горячим напором крови, который прорывал ее мнимую защиту.
Что-то оборвалось не в распаханном горле, а в середине груди. Ноги дергались в предсмертной судороге сами по себе, руки — в ином ритме, не столь судорожном. Пальцы то сжимались, то разжимались. Словно немец сжимал невидимую грушу, качая то ли воздух, которого смертельно не хватало, то ли кровь, которая фонтаном била во все стороны…
Мертвые глаза Баника смотрели прямо в объектив видеокамеры. Долго. Не меньше минуты. Потом его отрезанную голову бросили рядом с телом.
Александр Борович нажал на кнопку, и видеокассета выползла из магнитофона. Она торчала в нем, как прикушенный язык казненного немца. Генерал подхватил ее ухоженными пальцами и вернулся за стол. Глядя на Марту, начал вынимать пленку. Вскоре перед Боровичем выросла коричневая горка. Он долго мял непослушные кольца в руках, после чего положил в пепельницу и поджег.