Приказ – погибнуть
Шрифт:
– О! И всего-то? Да это плевое дело, четверых я и один угрохаю! – вновь высунулся Бритый и с потаенной радостью посмотрел на свои руки.
– Не говори гоп, те четверо – ребята серьезные, – резко возразил босс. – И если внезапно не уберем, то могут быть неприятности. Парни – не тебе чета, – он ткнул пальцем в Бритого. – Ты, Бритый, не хмурься! Может, в битье исподтишка тебе и нет равных, но вот в открытом бою ты против них, боюсь, гроша ломаного стоить не будешь! У них боевой опыт – дай бог, и трупов за каждым столько, что нам всем, вместе взятым, за всю жизнь не нагрохать. Да и их противники каждый десяти наших стоили. Так что
– Значит, «афганцев» бить будем… Жаль, – ни на кого не глядя, пробормотал Константин и с какой-то безнадежной тоской уставился на темный с крупными грязными разводами потолок.
– А нам какая разница, лишь бы бабки платили… – сонно зевнув, возразил Степанюк и принялся чесать розоватую лысину.
– Будут тебе бабки, на всю жизнь хватит, шеф обещал твердо!
Все переглянулись. Босс редко упоминал шефа, но если упоминал, то это означало, что задание будет очень хорошо оплачено, но вместе с тем оно должно быть выполнено быстро, чисто и точно, а невыполнение могло грозить чем угодно. Сейчас, похоже, задачка была такова, что было лучше умереть, выполняя ее, чем вернуться назад ни с чем. Все еще раз переглянулись и затихли. Одному Бритому все еще не сиделось спокойно: он корчил рожицы и наконец задал вертевшийся у него на языке вопрос:
– А почему их нужно убрать?
– Ну, это уже не твоя забота, – опередив босса, рявкнул на него Михаил.
– Хорошо, хорошо, я вообще никуда не лезу, вам виднее! – проворчал Бритый, вставая с кресла и подходя к стоявшему посреди комнаты шкафчику с лежащими в нем сигаретами. Взяв одну, не спеша закурил и, блаженно закрыв глаза, выпустил к потолку длинную струю дыма.
Иван Федорович косо взглянул на Бритого, затем его взгляд опустился на уровень руки и коснулся тускло блестевшего циферблата часов, машинально отметив время.
– Итак, братцы-кролики, завтра в девять тридцать здесь же. Сегодня не пить, с бабами не гулять. Чтобы к утру были свеженькие как огурчики!
– Заметано! – ответил кто-то, и компания несколько оживилась.
– Вопросы и просьбы есть?
Вопросов не было. Если на этот раз босс сам принимал участие в операции, то все вопросы – что, где, как и когда – должны были волновать в основном его. Значит, пусть он и переживает, а они будут отдыхать. Успокоенные этими мыслями, боевики Ивана Федоровича стали расходиться по домам.
А он, напряженно думая, молча смотрел вслед уходившим.
– Костя, заберешь нашу оперативную машину и с утра уже здесь.
– Я понял, – не оборачиваясь, ответил Константин.
А Иван Федорович посидел еще десяток минут, кинул катышек бумаги в стоявшую в углу урну, поднялся, выключил свет и, выйдя из квартиры, закрыл дверь, трижды повернув ключ в скважине замка. На душе было муторно. Он спустился вниз по лестнице и поплелся к стоявшей на углу машине. Не спеша завел мотор и выехал на Кутузовский проспект.
– Все идет как надо! – Константин Константинович вытащил из кармана записную книжку с адресом, по которому в настоящее время проживал человек шефа. «Человек шефа», – полковник усмехнулся и предался размышлениям о предстоящей встрече. С некоторых пор он делил работающих с ним людей на две категории. Одна большая группа состояла из людей, преданных Прокофию Ивановичу и работающих только на него. Другая, маленькая группка – всего из пяти человек, о существовании которой шеф даже не подозревал, уже несколько лет проворачивала темные делишки
Скрипнув тормозами, «Волга» повернула, въехала под арку и оказалась в просторном дворе громадного круглого здания. Напротив третьего, от арки, подъезда она остановилась, и Константин Константинович, пряча в ладонь сладкий зевок, вылез из машины и размял затекшие ноги. Затем неожиданно присел и вновь, поднявшись, поспешил к двери подъезда. Остановившись перед внутренней дверью, он набрал нужный код и, услышав щелчок, толкнул носком ботинка дверь, которая плавно отошла в сторону; вошел внутрь и не спеша поднялся на второй этаж. Очутившись перед кожаной обивкой входа в сорок четвертую квартиру, поднял руку и несильно постучал костяшками пальцев о косяк двери. Глазок приоткрылся, и почти следом раздался звук отпираемого замка. Невидимые руки долго снимали всевозможные цепочки и поворачивали хитроумные защелки. Наконец дверь открылась, и Константин Константинович вошел в прихожую. Он хорошо знал стоявшего перед ним высокого худощавого мужчину средних лет. Знал он и то, что этот мужчина прекрасно осведомлен о его настоящей фамилии и имени, но они продолжали играть один раз начатую игру в чужие имена и клички.
Так, хозяина этой трехкомнатной квартиры звали Леонид Степанович Сеченев, но для Константина Константиновича и других «сослуживцев» он всегда оставался Хамелеоном, – прозванным так за способность почти моментально менять свой облик, превращаясь в сгорбленного невысокого старичка со сморщенным, как высохшая картошка, лицом. К тому же в его повадках было что-то от ящерицы. Его степенные, немного вразброс, движения рук создавали впечатление медлительности, так свойственной многим пресмыкающимся, но в случае необходимости он мог двигаться с молниеносной стремительностью.
– У тебя чисто? – вместо приветствия спросил Константин Константинович.
Тот удивленно пожал плечами:
– Естественно, мы проверяли.
– Хорошо, а то смотри, как бы нам не загреметь, так что на всякий случай музыку-то включи.
Хамелеон повернулся и не спеша, смешно разбрасывая ноги, прошлепал в гостиную и включил «Панасоник».
– Перейдем к делу. Завтра ты со своими ребятами вылетаешь в Термез. Наших людей там вы знаете, войдете с ними в контакт и будете ждать звонка.
– Что мы должны делать? – нетерпеливо спросил Хамелеон, пододвигая к себе стоявшую на столе пепельницу. – Объясните проблему, а потом будете рассказывать дальше, а то я чувствую себя, как ныряльщик в мутной воде.
Недовольный тем, что его перебили, Константин Константинович скривился, но смолчал, потом выдавил улыбку и посмотрел на уютно рассевшегося на тахте собеседника:
– Всегда ты торопишься.
– Ладно, полковник, не бузи! – Хамелеон любовно провел рукой по гладкой шерсти кошки, свернувшейся калачиком на его коленях. – Извини, что перебил, – добавил он примирительно, и его глаза озорно сверкнули огнем, в котором не было ни капли раскаяния.