Приказано ликвидировать, или Ода уничтожителю
Шрифт:
Практикант видел, что Ратибору совершенно не понравились слова приезжего психопата, но он решил не вестись на эту провокацию и обыграть всё по-своему.
– Люблю, – ответил Иратум и широко улыбнулся. Но в этой улыбке не было и капли дружелюбия. Его глаза внимательно наблюдали за местным воеводой.
– Я тоже люблю, – ответил Ратибор и достал из кармана две конфетки в ярко-жёлтой обёртке. – Будешь?
– Конечно, – согласился провокатор и протянул руку, совершенно не опасаясь, например, отравления. Или иголки внутри. Или что они просто будут невкусные.
Но Ратибор не отдал ему
– И зачем? – спросил псих, не переставая улыбаться. Теперь его улыбка значила «давай, покажи мне какой-нибудь фокус, я так люблю фокусы».
– Какую из них выберешь? – на открытой ладони покоились две конфеты: одна без обёртки, а другая – с ней. Казалось, люди кругом даже затаили дыхание, чтобы посмотреть на развернувшийся спектакль.
– Конечно, вот эту, – ответил Иратум и схватил ту, что была без обёртки. Он рассмеялся, но есть её не стал.
– Так и в чём же дело? – прищурился Ратибор. – Разве не любишь сладкое?
– Ну, всё-всё, ты победил, – сказал Иратум. – Я знаю эту историю. Чище та, что одета, а что без фантика – грязная.
– Молодец, сынок, – сказал Ратибор и принялся разворачивать оставшуюся конфету. – Ладно, пойдём, время уже к полудню, а ты так и не жрал… Заодно познакомлю тебя со своей второй жёнушкой. Обожаю эту истеричку…
Практиканту понравилось то, что он только что увидел. Они уже шли по улице вперёд, а жители расступались перед ними, как нарнийцы перед Асланом. Конечно, Иратум был очень влиятельной фигурой, проложившей себе путём войны, ярости и мести дорогу к трону синдиката, де-факто правившему Мегаполисом.
Конечно, сенат имел определённое влияние на умы людей, но практикант точно знал, что власть в городе держат вот эти головорезы, покровительствующие другим бандитам, засевшим в магазинах, борделях, ресторанах, судах.
Ратибор же представлял собой бунтаря-правдоруба, который вряд ли имел склонность к безосновательному насилию, разбою и грабежу. Может, он и был жёстким, но вряд ли практиковал массовые расстрелы… Или всё же срывался и устраивал бойни.
Оказалось, идти надо было не так уж и далеко. Вскоре они вышли к широкому четырёхэтажному дому с красной черепицей на крыше и большой кирпичной трубой. Никаких заборов здесь не наблюдалось – можно было спокойно подойти к просторному крыльцу с четырьмя ступенями, ведущими к толстой красной двери.
– Там нас уже ждут, – заверил Ратибор. – Приглашаю вас всех к моему скромному обеду…
– Я, пожалуй, пройдусь, подышу, – произнёс мрачно Дубород и мягко пошагал куда-то в сторону, сквозь редеющую толпу.
– Не обращайте внимания, – сказал Ратибор, открыв дверь. – Он просто не любит чужаков…
– Да какие ж мы чужаки, – начал Иратум и вцепился в плечо практиканта, увлекая его за собой, и следя за тем, чтобы тот не потерялся в толпе байкеров.
С женой Ратибор никого не стал знакомить. Почему-то. Когда они оказались в просторном зале, там был уже широкий стол, заставленный простой селянской пищей. По бокам от стола стояли длинные лавки, на которые все тут же навалились без приглашения.
– Так, где бухло? – грозно спросил Лигнит, зыркая по сторонам. На столе стояли лишь двухлитровые стеклянные
– Здесь никто не пьёт, забыл, что ли? – усмехнулся Ратибор и откусил кусок репы.
На столе хоть и было жареное мясо, но в большинстве своём стол ломился от зелени и овощей. Ничего сладкого, никакого алкоголя. Зато каждый мужчина-селянин был вооружён до зубов… Хотя при чём тут это?!
– Да, и впрямь скучно, – отозвался тот, но гораздо тише. Нрав у любого из шайки Иратума был мягче, чем требовалось, поэтому вряд ли кто-то из них осмелился бы на провокации.
Впрочем, практиканту кусок в горло не лез, и пока все дружно чавкали и наминали мясо пополам с зеленью, он просто теребил в руках деревянную кружку, куда ему плеснули воды.
– С ним всё нормально? – спросил Ратибор (сели они с Иратумом друг напротив друга).
– Конечно, он же врач. Что с ним будет, – усмехнулся психопат. – Найдите мне одёжку поприличнее, а то я как клоун в этой полосатой пижаме…
– Уважаемые, – сказал Ратибор кому-то за столом. – Дайте ему одежду… Да размером побольше, а то он вон какой конь…
Торопливые шаги в коридоре внезапно сменились взъерошенным парнем – высоким, с натянутыми жилами на руках, – ворвавшимся в помещение так, будто где-то начался пожар. Его лицо с мужественными чертами лица сейчас выглядело растерянно.
– Воевода, у нас проблема, – сказал он.
– Это я уже понял, что случилось? – спросил Ратибор, отложив в сторону репу, которую старательно кусал.
– Там местный дурачок… Васька… Собаку забил.
Ратибор тут же изменился в лице. Практикант увидел, как тот налился багровым цветом, сжав кулаки и опустив взгляд вниз.
– Ну-ка, позови сюда этого придурка, – низко сказал он.
Иратум, грызущий огурец, в миллионный раз улыбнулся и нервно покивал головой, сопровождая это сумбурным морганием. Кажется, он от души забавлялся.
– Стой, – внезапно продолжил воевода, когда вестник уже развернулся. – Я сам пойду.
– Мы с тобой, – сказал другой селянин (едва не вдвое больше, чем сам Ратибор).
Воевода медленно вышел из-за стола, побрякивая связкой ключей, и пошёл к выходу. В каждом движении усматривалось абсолютное знание того, что произойдёт дальше, будто эти инциденты происходили здесь каждый день. Все остальные селяне, бывшие за столом, тоже пошли за ним, а следом – Иратум со своими разбойниками.
– Пойдём, Арес, – внезапно сказал тот, – посмотрим, что там будет. Неужели тебе всё равно?
Практиканту ужасно не хотелось идти куда-то опять, но он пошёл.
«Надо думать о чём-нибудь приятном», – рассудил он. Но в голову лишь лезли мысли о посиневшей сестре, которую откачивают после очередного передоза.
Они вышли из дома на крыльцо, перед которым практикант увидел ещё двух рослых селян – один был лысый, а другой – блондин с длинными волосами и мощной шеей, чем-то напоминавшей конскую. Между ними стоял мальчуган лет восемнадцати, тоже блондин, с копной грязных сальных волос и одетый в синюю рубаху и синие штаны. На лице его ярко пылали огненные веснушки, а из носа текли сопли – он постоянно их вытирал одной рукой. В то же время он не плакал и даже не выглядел испуганно.