Приказано убить (сборник)
Шрифт:
– Ну что ж, ладно. Я-то думала, что это может стать художественным обрамлением при подаче всей истории со взломом... Но у меня нет материала и неизвестно, у кого он есть. Хотя у Дика он будет самое позднее завтра. Бай-бай.
Я собралась отключиться, но Мюррей вдруг заявил:
– Погоди секундочку. Монкфиш вел толпу на приступ клиники Лотти две недели назад, так? А этот Ярборо – тип, который вытащил его под залог. Ну да! Все это у меня на мониторе есть. А потом и Дитера разгромили, так? Объясни, Варшавски, что происходит?
– Послушай, Мюррей. Объяснений
Я засмеялась, услышав его возбужденное кудахтанье, и повесила трубку, а потом поехала в клинику Лотти посмотреть, как она держится. В первые дни после разгрома было совсем мало работы, но постепенно все вошло в норму, и сейчас приемный покой оказался забитым до отказа. Дети, матери с орущими новорожденными, пожилые дамы с взрослыми дочками, а также одинокий мужчина с дрожащими руками, твердо взиравший в никуда.
Миссис Колтрейн управлялась с этой публикой так же лихо, как опытный бармен с возбужденной толпой алчущих. Она одарила меня профессиональной улыбкой, от ее паники и следа не осталось.
Лотти пообщалась со мной на бегу. Должно быть, за две недели она похудела, хотя и незначительно: скулы заострились, брови энергично сдвинуты. Я поделилась с ней моими хлопотами по добыванию истории болезни Консуэло.
– Еще раз свяжусь с Питером сегодня вечером. Если откажет, то, возможно, ты позовешь на помощь своего юриста Морриса Хэзлтайна?
Лицо Лотти скривилось:
– Он не представляет моих интересов в этой сфере. Придется обратиться к страховой компании. Я им скажу, что пропали документы, это их очень встревожит.
Внезапно она хлопнула себя ладошкой по лбу:
– Стресс дурно действует на сообразительность. Власти штата! А именно: департамент экологии и людских ресурсов. Ведь они производят неожиданные проверки в клиниках, где имела место смерть матери или ребенка. У них должен быть весь материал, касающийся Консуэло. В любом случае – записи, которые делал Малькольм.
– Ну и что ты предпримешь, Лотти? Вот так запросто позвонишь и попросишь их? Мой личный опыт свидетельствует, что власти не очень-то расположены кому-либо помогать...
Лотти высокомерно улыбнулась.
– Обычно – да. Но у меня стажировалась одна дама из этого департамента, Она сейчас там заместитель директора. Филиппа Барнс – мой первый стажер в «Бет Изрейэль». Очень умна и превосходный специалист. Но это было так давно... Женщине трудно получить частную практику, а она к тому же черная. Вот и пришлось ей пристраиваться в казенном учреждении... Послушай. Мне работы еще часа на четыре. Давай-ка позвоню ей, предупрежу. Пойдешь к ней?
– С удовольствием. Буду рада предпринять что-то. А так мы с тобой выглядим как две подставные уточки на стрельбищах в Ривервью...
Я вкратце рассказала Лотти о связи между Дитером и Диком Ярборо.
– Что ты об этом думаешь?
Ее густые брови резко сдвинулись.
– Извини, но всегда ломала себе голову, почему ты вышла за него замуж, Вик?
Я ухмыльнулась:
– Комплекс неполноценности иммигрантки.
Лотти подтвердила мои предположения:
– А может, деньги, не уплаченные в виде налога за аборты, производимые в «Дружбе»? У людей разные бывают заскоки...
Ее мысли вновь были заняты работой.
– Сейчас позвоню Филиппе, – торопливо сказала она. Сжала мою ладонь и устремилась к кабинету. Словно кошка: только что была здесь и нет ее. Какое облегчение – убедиться, что Лотти вновь стала сама собой...
Глава 22
Здоровье общества
Мои друзья-налогоплательщики и я некогда финансировали один из самых чудовищных проектов в северо-западной части городского центра. А именно: собрали благотворительные взносы, не облагаемые налогом, а губернатор Томпсон направил 180 миллионов долларов из них на возведение главного административного здания штата Иллинойс. Созревший в шальной голове архитектора Хельмута Джана проект вылился в небоскреб, составленный из двух концентрических стеклянных кругов. Внутренний представляет собой ротонду, открытую семи ветрам во всю высоту здания. Таким образом, мы все разорились не только на реализацию проекта, но и на обогрев либо охлаждение практически ничем не защищенного помещения. Тем не менее шедевр снискал почтенные архитектурные лавры премии 1986 года, что, на мой взгляд, позволяет однозначно судить о компетенции и вкусе критиков и жюри конкурса.
Я поднялась на лифте – почти сплошь из стекла – на восемнадцатый этаж и углубилась в коридор, опоясывающий ротонду. Двери всех кабинетов открывались в этот коридор. Похоже, у штата не хватило денег именно тогда, когда дело дошло до установки дверей, а потому служебные обязанности осуществляются в этаких полухоллах. Вероятно, это рассчитано на то, чтобы создать атмосферу максимальной открытости между слугами народа и самим народом. Но если у вас на руках ценные бумаги или вы работаете в поздние часы, то, вероятно, ностальгически мечтаете о более надежной преграде, поставленной на пути разного люда, кишащего по вечерам в Лупе.
Очутившись наконец перед табличкой «Департамент экологических ресурсов», я вошла в некое подобие приемной, представилась чернокожей матроне, сказав, что меня ждет доктор Барнс.
Матрона испустила досадливое «уф-ф» – свидетельство неудовольствия занятого человека, которого насильно отрывают от неотложных дел, и набрала номер. Не глядя на меня, объявила:
– Доктор Барнс сейчас вас примет. Посидите немного.
Присев, я тщательно изучала плакат, описывающий симптомы СПИДа, а также другой, предупреждающий о проблемах, с которыми сталкиваешься на ранней стадии беременности, но тут появилась Барнс, высокая стройная женщина примерно лет пятидесяти. Она была до невозможности чернокожа. Короткая стрижка, открытая тонкая шея делали Филиппу похожей на черного лебедя. У нее были плавные движения, как у существа, чья природная стихия – вода. Она пожала мне руку, взглянув на золотые часики.