Приказано убить (сборник)

Парецки Сара

Фабиано выкрикивал всякие гнусности так громко, что можно было поднять на ноги даже Гумбольдт-парк в центре Чикаго, не то, что Шомбург. В холле собралось немало разных людей, желающих насладиться необычным зрелищем. К моему изумлению, показался и Хамфрис, крайне обеспокоенный скандалом. Я-то думала, что он уже давным-давно или тренируется в бассейне «Наутилус», или сидит себе мирно у аквариума с экзотическими рыбками.

Увидев меня, он даже споткнулся.

– Эй, вы там! Что здесь происходит?

– Это – отец умершего ребенка. Он так страдает! Я буквально задыхалась.

Фабиано

перестал орать, со злобой рассматривая Хамфриса.

– Ты здесь главный, гринго?

Хамфрис поднял тщательно ухоженные брови.

– Да, я заместитель главного врача по административной части.

– Это хорошо. Мой ребенок здесь умер, гринго. А это, знаешь, каких денежек стоит?

Фабиано произнес все это с сильным испанским акцентом.

– Ты можешь говорить по-английски, – проворчал Пол, добавив испанское ругательство.

– Он хочет избить меня, потому что я ищу жену и ребенка, – плаксиво пожаловался Фабиано Хамфрису.

– Пойдем, – поторопила я Пола. – Давай выбросим этот мусор... Извините за беспокойство, мистер Хамфрис, сейчас мы его выкинем отсюда.

Администратор меланхолически помахал рукой:

– Да нет, нет, ничего. Все в порядке. Я же понимаю, это столь естественно, что он подавлен... Зайдите ко мне на минутку потолковать кое о чем, мистер, э-э...

– Эрнандез, – всхлипнул Фабиано.

– Ну а теперь послушай меня, Фабиано, – предупредила я. – Ты будешь говорить толькочот своего имени.

– Угу, – поддакнул Пол. – И чтобы мы твоей задницы нынче ночью не видели, понял? И я вообще никогда тебя видеть не захочу, ты, моллюск. Понятно?

– Но вы должны подбросить меня до Чикаго, – возмущенно запротестовал Фабиано. – У меня же нет моей «тачки».

– Доберешься домой пешком, – отрубил Пол. – Вдруг нам всем очень повезет и тебя переедет грузовик...

– Не беспокойтесь, мистер Эрнандез, я думаю, что мы найдем, на чем вас отправить после нашего разговора, – сладко произнес Хамфрис.

Мы с Полом наблюдали, с какой изысканной деликатностью Хамфрис проводил Фабиано в свой кабинет.

– Как ты думаешь, – спросил Пол, – что этот кусок дерьма предпримет?

– Хамфрис собирается его подкупить. Он воображает, будто сможет заставить Фабиано дать расписку в получении парочки тысяч и таким образом, возможно, избавит госпиталь от больших судебных расходов.

– – Но кто собирается их преследовать по суду? – Пол нахмурился. – Вроде бы они сделали все, что могли, для Консуэло и ребенка.

Кажется, миссис Кеклэнд что-то говорила сегодня, но весьма неопределенное, и я стояла, размышляя. «Не тронь дерьмо, вонять не будет», – так обычно говаривала Габриела, и этому совету я старалась хотя бы частично следовать.

– Видишь ли, мой юный друг, – сказала я наконец. – Всякий раз, когда при родах умирает ребенок, есть повод для потенциального предъявления иска. Никому, даже Фабиано, не по душе, когда умирают дети. А такой иск может обойтись больнице в несколько сотен тысяч «зеленых». Даже в том случае, если врачи так же невинны, как ты.

Вот почему, думала я, Хамфрис так задержался на службе, хотел подстраховаться на всякий случай.

Я поцеловала Пола в лоб на прощание, к нам подошли Кэрол и Диего.

– Господи, Вик, и после того, что ты сделала сегодня для всех нас, эта гадина посмела тебя так оскорблять. Прости, еще раз прости, – сказала Кэрол.

– Да не проси ты прощения. – Я поцеловала и ее. – Ведь не вы же его таким сделали. Как бы там ни было, я рада, что помогла. Еду восвояси, но весь вечер буду о вас помнить...

Они проводили меня к выходу и застыли в дверях – растерянный, но воинственный клан.

Глава 4

Десятичасовые новости

От обилия кондиционеров в госпитале я озябла и по телу побежали мурашки. Не райский уголок, конечно, но и духота снаружи не лучше: меня словно в носок засунули. Каждое движение стоило огромных усилий, да и дышать было трудно. Я еле тащилась, ласково приговаривая: «Двигайся, двигайся, работай мускулами».

Наконец добравшись до своего «шеви», минуту-другую я посидела, уронив голову на руль. События сегодняшнего дня так вымотали меня, что я просто перестала соображать. Рулить сорок миль в такую темень казалось мне сверхзадачей. В конце концов, вяло включив первую скорость, я двинулась в ночь.

Не было случая, чтобы я заблудилась в Чикаго. Если не могу обнаружить озеро или небоскребы Сирс [17] , то на верную дорогу меня выведут объезды с литерой «Л» или улицы, помеченные в алфавитном порядке, приведут к цели. Но здесь, в полупустыне, никаких известных примет не было. Разумеется, территория вокруг госпиталя ярко освещалась фонарями на столбах, но за ними стоял мрак. Раз, дескать, нет преступности в северо-западном округе, то и освещение улиц не требуется. Конечно, я не запомнила их названий, когда бешено мчалась сюда, и теперь, в темноте, тупички и проезды, киоски и подъезды к автосалонам не служили ориентирами. Я ехала наугад, и страх, что так никогда и не попаду в Чикаго, овладел мной.

17

Здания торгового дома «Сирс и Робэк», до недавнего времени считавшиеся самыми высокими в мире.

Я не видела Консуэло после того, как на каталке ее провезли сквозь металлические двери шесть часов тому назад. В моем представлении она казалась такой же, какой я когда-то видела свою мать – невысокую, хрупкую, скрытую тенью безликих равнодушных машин. И я никак не могла себе представить крохотную Ви., которая не могла дышать и умирала, окутанная копной черных волос.

Мои руки вспотели, когда я наконец-то выехала на знак, указывающий путь к вершинам Глендэйла. Благословляя эту путеводную звезду, я остановила машину на обочине шоссе и вытащила план города. Оказалось, что мой путь был более или менее правильным... Еще через десять минут я подъехала к платному тоннелю, пожиравшему ряды машин, стремившихся к восточной скоростной магистрали. Шум, скорость, сверкание неона восстановили мое равновесие. В конце Остин-авеню я свернула к центру.