Приказано влюбить
Шрифт:
Она вздохнула и устроилась рядом со страдальцем. Крепко обняла подушку (её она притащила из своей спальни), свернулась клубочком... и вырубилась.
Ей снился отец. Молодой, здоровый, черноглазый. С белоснежной улыбкой и кучей орденов на широкой груди.
Ты будешь гордиться мной, папочка...
Ты будешь мной гордиться, обещаю...
Клиент вдруг дёрнулся. Замычал, заёрзал и резко сел. Заморгал.
Ну нифига же себе!
Весь сон как рукой сняло, однако Сабитова продолжала лежать недвижным бревнышком и наблюдать
Парень продышался, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и уставился на свои запястья, словно видел впервые. Похоже, его вполне удовлетворило то, что он узрел, поскольку теперь он принялся озираться по сторонам, будто что-то искал да никак не мог найти.
Наконец, потерянный взгляд скользнул по ней и замер.
Клиент вцепился в простыню. Закутался. Сглотнул. Глаза его потемнели, а по бледным щекам разлилась краска.
Сложить два и два оказалось совсем не трудно.
"Ух ты, какой резвый жеребчик, - подумала Ленара.
– А ведь недавно чуть не окочурился".
"Он нормальной бабы лет пять уже не видел", - вспомнились слова Котова.
Похоже, полковник оказался прав в своих предположениях: окрутить молодого мужика при таких условиях - раз плюнуть. А где окрутить, там и растормошить. Главное - действовать грамотно и не торопить события.
Боец разглядывал её целую вечность, а потом... протянул руку.
Однако!
Пальцы его дрожали. Губы чуть приоткрылись. Красивые, кстати, губы. А взгляд...
"Ну, хватит уже, - решила Сабитова.
– Хорошенького понемножку".
Она распахнула глаза, и боец отдёрнул кисть, будто перед ним возникла очковая кобра. За каким-то лядом он стащил простыню вниз, основательно прикрывая причинное место.
Вот артист.
- Привет, - сказала Ленара, как ни в чём не бывало.
И вдруг он ответил. Точнее - попытался. Машинально, видимо. Прошептал одними губами "Привет" и тут же отвёл глаза, покраснев ещё гуще.
1. Имеется в виду популярный оттенок "армейский зелёный"
2. Ленара вспоминает знаменитые стихи Александра Блока.
3. Наташа Ростова - героиня романа Льва Толстого "Война и мир". Нежная и воздушная барышня.
=13. Старший сержант Евгений Тихонов
- Как ты себя чувствуешь?
Смысл вопроса дошёл не сразу, и Женя нахмурил лоб. Как он себя чувствует? То есть...
Вообще, или сейчас?
Он чувствует себя сломанным. Потерянным. Искалеченным и никому не нужным.
Сестра не приехала. Мама не позвонила. А это обидно, ведь он месяц валялся в госпитале.
Отчего он стал не нужен? Почему его списали, словно старый разбитый хлам, забыли и бросили одного?
Он не стал отвечать. Он не мог ответить.
Непонятная Лена потрепала его по плечу.
- Ничего, - сказала она.
– Скоро
Ничего не наладится! Ничего не наладится! Никогда, слышишь ты, дура! Дура грёбаная! Это вы здесь живёте, суки, в тепле, горя не знаете, зажрались совсем, а за вас там люди умирают! Умирают, или калеками становятся. Навсегда! Насовсем!
Ничего не наладится!!!
Женя сжимал и разжимал кулаки, скрипя зубами. Его трясло. Хотелось выть.
- Не заводись.
– Голос Вариной подруги прозвучал как-то иначе. Жёстко, холодно, без телячьих нежностей. Словно другой человек говорил.
– На вот, выпей.
Девушка всучила ему кружку. Горячую. Кажется, она туда что-то подбросила. Наверняка очередную отраву. Мало ей, видать, что он два дня в отключке провалялся. Похоже, она заодно с этим носатым хмырём из клиники!
В чашке обнаружилось какао. Обычное самое, как в детстве. А то, что он принял за отраву, оказалось крошечной зефиркой.
Какао с зефиркой...
Серьёзно? А водки нет? Совсем?
Он посмотрел на девушку. Вдруг поймёт?
- Пей давай.
Похоже, поняла.
Только вот не совсем так, как хотелось бы.
Он послушно сделал глоток. Хорошо. Сладко. Такое в школьной столовке давали.
Там, в другой жизни, где нет необходимости спать в обнимку с автоматом, а смерть кажется чем-то далеким и совершенно нереальным. Да что там! Когда тебе семнадцать, смерти вовсе нет...
И вдруг глаза защипало от слёз. Подкатило так, что не сдержаться. Перед мысленным взором замелькали лица тех, кого не вернуть. Матерщинник Прапор, Комбат с усами, гуще чем у Чапая, взводный Саня по прозвищу Баян, Лёшка Смирнов из соседнего двора, они с ним ещё на призывном пункте задружбанились...
... и тот паренёк-первогодка, имени которого он так и не узнал...
Все они... Все... Их больше нет.
Женя глубоко вздохнул, чтобы отпустило, но...
... не отпускало нифига.
Предательский всхлип сорвался с губ.
- Эй.
– Варина подруга мгновенно оказалась рядом. Забрала кружку и поставила на стол, а сама села прямо на пол. Схватила за руку. Поначалу Женя хотел высвободить ладонь, но...
Вместо этого только крепче сжал тонкие пальцы.
Они сидели и молчали. А минуты текли медленно, точно смола по стволу сосны.
"Хорошо, что я её совсем не помню, - думал Женя, украдкой бросая взгляды на свою благодетельницу.
– Иначе со стыда бы сгорел".
Непонятная Лена всё-таки уговорила его допить какао. Зефирку он слопал по своей инициативе. Было вкусно, хоть и мало.
А теперь его клонило в сон. Немилосердно, будто он принял лошадиную дозу снотворного и запил литром самогона. Веки налились свинцом. Голова плыла.
- Пойдём.
– Варина подруга встала и взяла его за локоть. Потянула.
– Тебе лучше лечь.