Приказы не обсуждаются
Шрифт:
Он встал со скамейки, отвесил шутовской поклон застывшему в недоумении и ярости собеседнику и неторопливо направился к местному почтамту.
В конце концов иногда нужно и домой сообщать, что у папы с мамой все в порядке, отдыхают и нежатся, так сказать.
Сегодня он первым закончил беседу. Получил на это право. Гниды теперь не имели над ним никакой власти. Все рычаги они потеряли и пытались «сохранить лицо».
Нет, насколько гнилым должны были быть организации, обязанные следить за контрабандой драгоценных камней и препятствовать этой контрабанде, чтобы под их носом кучка мерзавцев делала все,
Интересно, соврал Иван Иванович насчет нефти, газа и угля? Или все же у них дела не ограничиваются только алмазами? Что-то сомнительно… Все эти природные богатства давно поделены между сильными мира сего и посторонних в свою сферу влияния не пускают. Более того, шаловливую ручку, норовящую залезть в чужой карман, отрубают безо всякой жалости. Вместе с головой.
Он набрал номер Симонова. Алексей Васильевич ответил сразу, дожидался, видимо, этого звонка. Евгений кратко сообщил о результатах встречи. Подумав, Симонов предложил:
— Может, и впрямь на меня покушение организуем? И я вроде бы со сцены сойду, и от тебя отстанут.
— Вы действительно такой наивный человек? — усмехнулся Миронов. — Или специально для меня представление устраиваете? Никто и ни от кого не отстанет! Более того, они сейчас землю носом рыть будут, чтобы Наташку вернуть и снова командовать мной. Не очень, как мне показалось, этот хмырь в мою непричастность поверил. А значит, следить теперь за мной будут с удвоенной силой. Так что я сейчас займусь безопасностью жены, найду для нее укромное местечко. А потом вам перезвоню. Хорошо?
— Ну, смотри, как знаешь, ты у нас парень взрослый, — вздохнул Алексей Васильевич. — Но над моим предложением все же подумай. Потом встретимся и поговорим. Кстати, ты подарок уже забрал?
— Какой подарок? — не понял Евгений.
— Тот, который для меня предназначен.
Черт, а ведь действительно! За всей последней суетой он и впрямь забыл о винтовке, дожидающейся его в камере хранения на вокзале. Пока она была ему совершенно без нужды. Не таскать же ее в багажнике? А вдруг местная полиция, возбужденная последними событиями, вздумает машины проверять? Не отмажешься ведь! Пусть уж ствол поваляется себе на вокзале. Может, и пригодится потом. А нет — там и останется.
Миронов поехал в Готу. По дороге подобрал Пашу, который ждал его в условленном месте. В этот раз Шнайдер-старший никого не выслеживал. Он просто не заметил, чтобы во время встречи Миронова с представителем бандитов за ними кто-нибудь наблюдал.
То, что Пауль никого не засек, еще ничего не означало. Во-первых, могли наблюдать из другого места. После убийства Штефана и гибели его убийц кафе было местом опасным. А во-вторых, в дело могли бросить настоящих профессионалов слежки, которых вычислить человеку с малым опытом совсем не просто.
Теперь нужно было жить и действовать очень и очень осторожно. Поэтому всю дорогу до Готы Евгений постоянно проверялся, пытаясь обнаружить «хвост». Тащить его к дому Шнайдеров совсем не хотелось.
Был «хвостик», был! Но именно — «хвостик». Небольшой «рено» какого-то серо-белого цвета держался в двух автомобилях за «фольксвагеном» Миронова, не отдаляясь,
Евгений даже чуточку расстроился. Что же, они совсем его за человека не считают, если послали следить всего одну машину? И в ней сидят, небось, два придурка, которые в слежке смыслят, как Миронов в балете.
Как бы то ни было, а даже этих придурков не следовало приводить к домику Паши. Нужно было оторваться. Это он успешно и сделал, поплутав по старым улочкам города. Потом заехал в короткий переулок, остановился и стал ждать. Пауль, правильно поняв его маневры, с вопросами не приставал, сидел тихо и озирался по сторонам.
Выждав примерно с полчаса, Евгений вышел из машины и прогулялся до обоих концов переулка. Все было тихо. То есть, город жил своей жизнью, а мышиного «рено» нигде не наблюдалось. Видимо, придурки все еще разыскивали «фольксваген» где-то в стороне.
Наташка, дожидаясь его, наверняка сильно волновалась. Но, когда приехал муж, своего беспокойства ему не показала. Встретила, поцеловала в щеку, спросила, как все прошло. Евгений ее успокоил: мол, все нормально. До обеденного времени было еще часа два, Паша обещался сводить их в свой любимый китайский ресторанчик, располагавшийся неподалеку, нарасказывал Наташке, что кормят там, как в Пекине, и Миронов решил, что действительно можно с отъездом немного погодить. Они с женой удалились на полянку за домом, сели в «голливудскую качалку» и тут наконец Наташка спросила:
— Ты с самого начала знал, что Карл ко всему этому причастен?
Оп-паньки! Ну ничего не ускользает от ее глаз! И как только вычислила?
Всю правду рассказывать супруге было никак нельзя, поэтому Евгений мгновенно решил ограничиться половиной и не сдаваться ни под каким давлением.
— Н-ну, — протянул он с задумчивым видом. — Не то чтобы знал, но кое о чем догадывался. Понимаешь, хотя супружеская неверность — дело сейчас вполне обычное, без вреда для ее участников это действие редко когда проходит. Причем, на любом уровне. Будь ты слесарем дядей Петей, который, поддав, всегда почему-то стремится в койку к буфетчице Нюрке, или американским президентом, довольствующимся толстозадой стажеркой Белого дома. В первом случае жене дяди Пети настучат завистливые подружки буфетчицы. А она, в свою очередь, настучит сковородкой по башке грешному супругу. Ну, может, не из зависти настучат, а просто из женской солидарности, потому что у самих мужья погуливают на сторону. А во втором случае сама дура-практикантка, движимая обычной американской жаждой славы на пятнадцать минут и подзуживаемая стервой-подругой, начнет трепаться во всеуслышание о своей связи с первым лицом государства. Итог примерно тот же. Не знаю уж, била ли Хилари Билла сковородкой, но сладко тому явно не было.
В случае же Карла его связь с этой стервой могла продолжаться очень долго, поскольку общих подружек у Марго и Анны, то есть у любовницы и жены, как ты понимаешь, нет, а сама Маргарита пусть хоть изорется о своей связи с немецким бизнесменом. Ни один даже самый захудалый таблоид ее откровения не опубликует. Слишком мелко.
— Погоди, — сказала Наташка. — Что ты мне лапшу на уши вешаешь о каких-то адюльтерах? По делу говори!
— Спокойно, детка, сейчас будет и по делу, — ответил Евгений, приобнимая ее за плечи.