Приказы не обсуждаются
Шрифт:
Время, оставшееся до акции, Евгений провел, покуривая, рассматривая окрестности в бинокль и невооруженным глазом и думая о своем. Замок он тоже изучил, насколько это было возможно с его позиции. Капитальное строение, ничего не скажешь, на века возводилось. И ведь не для войн или осад, а для веселой и роскошной жизни. Умели люди устраиваться!
Противоположная башня, Западная, тоже очень красивая, имела несколько иную форму крыши и шпиля. На секунду Евгению показалось, что в одном из окошек, прямо напротив того, из которого смотрел он, что-то мелькнуло. Он тут же схватился за бинокль, долго всматривался, но ничего больше не заметил. Окно как окно,
Наконец зашипела миниатюрная рация, выданная Симоновым.
— Первый, первый! Вы готовы?
Миронов нажал тангету, ответил:
— Первый готов!
— Начинаем! — последовала команда.
Он повернул ручку, открыл окно, но высовываться наружу не стал. Винтовка, подготовленная как надо, уже лежала рядом с ним, на стуле. В бинокль Евгений смотрел на выход из аллеи, поднимавшейся снизу от улицы к воротам замка. Симонов вот-вот должен был показаться из нее.
И он показался. Одет сегодня Алексей Васильевич был в светлый летний плащ, на голове щегольской берет, в руках то ли сложенный длинный зонтик, то ли просто трость. Шел Симонов неторопливой, спокойной походкой, как обычный пенсионер на прогулке.
Еще во время подготовки «спектакля» Миронов спросил у него: какой смысл самому участвовать? Не проще ли послать дублера? Все равно игра. Но разведчик настоял на том, что именно ему будут стрелять в спину. Дескать, негоже на серьезное дело посылать чужого человека. Евгений пожал плечами, посчитал это стариковской причудой и отстал.
Симонов двигался к воротам, а Миронов, отложив бинокль, поднял винтовку, еще раз осмотрел ее и приготовился стрелять. Он наметил мысленную точку на площадке, где Алексей Васильевич оказывался в самой выгодной позиции для выстрела, и теперь считал шаги, оставшиеся Симонову до «рубежа». Пять шагов, четыре, три, два… огонь! Палец плавно потянул спусковой крючок, грохнул выстрел, и на белом плаще, там, где у человека расположена левая лопатка, появилось небольшое красное пятно.
Стрелял он имитационным патроном, но все же удар Симонов должен был получить довольно болезненный, поэтому собирался одеть под плащ свитер потолще.
Человек, в которого попала пуля, дернулся вперед, словно споткнулся на ровном месте, и упал лицом вниз.
Все было кончено. Теперь с чистой совестью можно закрыть окно, бросить ставшую ненужной винтовку и быстренько уйти тем же путем, которым пришел. В дальнейшем спектакле он не участвует.
Евгений задержался у окна всего лишь на пару секунд, глядя на распростертое внизу тело, к которому уже бежали «статисты». И это спасло Симонову жизнь.
Даже отсюда, с приличного расстояния, Миронов увидел, как рядом с шикарным беретом, даже не слетевшим с головы Алексея Васильевича при падении, вдруг вырос фонтанчик мелкого щебня, которым была усыпана площадка. И одновременно боковым зрением заметил, как в открытом (!) окошке Западной башни блеснула неяркая вспышка и появилось маленькое облачко дыма. Кто-то еще стрелял в Симонова, и этот «кто-то» целился ему в голову, стараясь выполнить «контрольный» выстрел!
Далее Евгений действовал безо всяких размышлений. Дослав патрон в ствол, он вскинул винтовку, ловя в прицел окно напротив. Этот патрон был боевым. А как иначе, полиция, обнаружив винтовку, брошенную неизвестным снайпером, могла убедиться, что намерения убийца имел самые серьезные?
На то, чтобы поймать в перекрестие прицела голову второго стрелка, ушло не более секунды и, ни в чем не сомневаясь, Евгений второй раз за сегодняшний
Пуля нашла свою цель. Из окошка вывалился длинный предмет, очень напоминающий винтовку, и заскользил вниз по покатой крыше. Застрял он на самом краю, в широком водосточном желобе, так и не упав на землю.
Евгений еще несколько секунд смотрел в прицел, поводя стволом, но никакого движения больше не обнаружил.
Вот теперь можно было уходить действительно с чистой совестью. Внизу, вокруг лежавшего «тела» Симонова, уже собралась маленькая толпа. Кто-то еще бежал к воротам, кто-то кричал. Спектакль продолжался. Миронов закрыл окно, положил винтовку на стул, тщательно протерев ложе, подобрал патрон от имитационного выстрела. Теперь картина покушения была полной.
Ему и самому непонятно было, зачем он протирал оружие. Ведь на ладонях у него было тонкое пластиковое покрытие и отпечатки пальцев никак не могли остаться. Скорее всего, сделал он это оттого, что чувствовал в душе какое-то неудобство, грязь, которой пришлось коснуться. Он не жалел о том, что вот сейчас, минуты назад, убил человека. Ну, может быть, самую чуточку. Ведь не был же он в конце концов бездушным механизмом, способным уничтожать всех, кто становится на его пути! Но вот кто был этот человек, почему все пошло не по разработанному и утвержденному сценарию?
Если Симонов хотел подстраховать Евгения, так, на всякий случай, то почему ничего не сказал об этом заранее? Не верилось, что такой знающий и опытный человек может пойти на бессмысленную импровизацию. И даже если это был человек Симонова, почему он стрелял в своего шефа, причем целясь в голову? Нет, что-то в этой версии не сходилось, не выглядела она изящно.
Ломать голову над прочими вариантами сейчас, в одиночку, смысла не имело. Нужно было срочно поговорить с самим Алексеем Васильевичем.
Захватив куртку, Евгений быстро спустился по потайной лестнице; оказавшись снаружи, запер за собой дверь и двинулся не в сторону площадки, а прошел через двор замка, вышел с противоположной стороны в еще одни ворота и, уже не спеша, зашагал к ратушной площади. Было одиннадцать с минутами.
С Симоновым он смог увидеться лишь ближе к вечеру. Звонить раньше просто не имело смысла. Спектакль продолжался, и в нем имелось несколько актов. Тело должна была увидеть полиция, смерть должны были зафиксировать врачи, о дерзком убийстве в старинном замке должны были узнать репортеры. Все, как полагается, неторопливо и печально. Поэтому Евгений, не торопясь, навестил Наташку, совсем не скучавшую в местной сельской глуши и только обижавшуюся на то, что «взрослые дяди не берут ее с собой играть в войнушку». Так для себя определил Евгений претензии жены на участие в серьезной операции. Впрочем, вслух Наташке он этого высказать не решился, справедливо опасаясь ее гнева.
Около семи вечера он набрал номер Алексея Васильевича. Тот был краток:
— Подходи!
На этот раз до бункера Симонова пришлось добираться самостоятельно, хозяин его не встретил. Сидел, несколько скособочившись, в кресле со стаканом явно не лимонада. Увидев входящего Евгения, попытался встать, скривился, заматерился и упал назад.
— Явился, убивец? — сказал он, глядя, впрочем, вполне приветливо. — Не представлял, что это так больно! В актеров такими же лупят?
— Нет, — ответил Миронов, по-хозяйски подходя к бару и задумчиво перебирая бутылки. Ему сейчас действительно хотелось выпить. — Там заряды гораздо слабее. Но ведь в них с такого расстояния и не стреляют.