Прикладная некромантия

Пьянкова Карина Сергеевна

Друзья сидели на скамейке рядом с лазаретом, ожидая, когда хоть кто-нибудь явится и скажет, как обстоят дела у их друга. Мэтр Райхэ вышел из дверей спустя час, измученный и бледный. Увидев студиозусов, он только покачал головой. Они поняли — без изменений.

— Есть надежда? — задал Ремуальд мучивший его вопрос.

— В том, что касается Эльдана, надежда есть всегда, — криво улыбнулся наставник. — Когда принцесса Мириэль носила под своим сердцем дитя, она не была слишком аккуратна и не отказывалась от тех занятий, которые опасны для женщины в тягости. За два месяца до родов она ездила

верхом на лошади, та понесла, и ее высочество упала. Скорость была очень высокая, сама принцесса выжила чудом. Все целители советовали ей избавиться от плода, так как из-за падения он либо уже погиб, либо — если каким-то чудом выживет — родится уродом. Но принцесса Мириэль не пожелала слушать доводы разума. Она сохранила дитя и доносила оставшиеся два месяца. И родила в положенный срок.

— Да уж… Келе тот еще счастливчик. Выжить даже после такого, — невесело рассмеялся Анджей.

— А кто сказал, что принцесса Мириэль родила живого младенца? — криво усмехнулся мэтр Райхэ и пошел прочь.

Парни стояли и молча переглядывались, не зная, что и думать. Точнее, один не знал, а до второго все дошло довольно быстро. И теперь он с благоговейным ужасом прикидывал все возможные последствия поступка принцессы.

— Что он хотел этим сказать? — растерянно пробормотал Анджей.

— Что мать Келе родила мертвого ребенка, — флегматично отозвался Рем.

О да… Теперь ситуация приобретает совсем другой смысл.

— Келе что, не ее сын? Он самозванец?!

— Идиот! — шикнул на друга Рем. — Что сказал мэтр?

— Что принцесса Мириэль родила мертвого ребенка!

— Еще что-нибудь он сказал?

— Нет, но…

— Мэтр сказал только то, что он сказал, до тебя так и не дошло?! — рявкнул Ремуальд.

Анджей застыл на пару мгновений, затем на лице его проступили разом и растерянность, и шок, и понимание.

— Д-дошло… Но… Нужно же сообщить.

— Кому надо — те уже знают, — отрезал студиозус. — Остальным будет спокойнее в неведении. Да и не их это дело. Так что держи язык за зубами.

— Понял, не дурак. Но почему мэтр сказал нам?

— Потому что мы его друзья.

— И поэтому мы в опасности?

О Тьма… Некроманты всегда в опасности, но это данность выбранной профессии, Эльдан тут не определяющий фактор.

— Нет, поэтому мы должны его защищать. В том числе от него самого. Как оказалось, наш остроухий друг порой бывает неестественно альтруистичным, а это вредно для здоровья.

— То, что сейчас происходит, как-то связано с ним?

— С Келе? — переспросил Рем. — Не знаю. Может, да, может, нет. Мир вокруг его королевского высочества принца эльфов Рассвета и Заката пока не вертится.

Проклятый туман, проклятый лес, проклятый преследователь за спиной… Даже зная, что это сон, я ничего не мог поделать. Кошмары магов — это всегда нечто большее, чем просто дурное видение. Наши сны могут быть предупреждением, предсказанием или… еще чем-то. Чем были мои сны, неясно, но все во мне говорит, что от того, кто идет за мной в тумане, надо бежать, и как можно быстрее. Потому что если он догонит — случится что-то дурное, что-то страшное… Вот только сейчас я попал на территорию

своих страхов по собственной дури, и утреннего пробуждения для меня может не быть.

Деревья тянули скрюченные ветви к серому небу, высохшая трава шелестела под ногами… Вот тебе и шуточки откалывает мое подсознание… Или это не мое подсознание, а что-то еще. Самое мерзкое, что одышка у меня была совсем как в реальности, и в боках кололо так же. Хотя нет, вру, мое реальное тело было в куда лучшей форме, чем то, что предоставили мне в этом бреду.

Демоны… Демоны, да сколько же можно. Почему я не могу проснуться? Почему я должен убегать? Меня не учили этому! Если кто-то гонится за мной — надо встретиться с врагом лицом к лицу. И как следует врезать ему. И плевать, что страшно.

Я резко встал, повернулся лицом туда, откуда должен был появиться преследователь…

…и проснулся.

Белый потолок. Белые стены. Белая пижама. Белое постельное белье. Здравствуй, лазарет, я давно тебя не видел и даже успел соскучиться. Немного. Я находился в палате один, ни сиделки, ни друзей. Вообще никого. Ощущение такое, будто меня попросту бросили все, вплоть до Рема с Анджеем. И это после того, что я сделал, ну или попытался сделать. В целом чувствовал я себя нормально, разве что небольшая слабость имелась, но все-таки где все?

— Эй? — осторожно произнес я.

Дверь тут же открылась, и в проеме показалась заспанная физиономия Рема.

— Келе? Ты? Очнулся! Хвала Тьме! — радостно пробормотал однокашник, протирая глаза.

Не бросили, стало быть…

— С возвращением, дружище! Мэтр Райхэ все же молодец, разбудил тебя.

— Разбудил? А сколько я отсутствовал в мире живых? — напрягся я.

— Неделю, остроухий. Твое сознание проблуждало демон знает где неделю, и мы уже боялись, что ты никогда не придешь в себя.

Я прикрыл глаза и потер виски. Меня не было неделю.

— Что по поводу следов заклинания, которое на нас навесили?

— Мы не успели, Келе. Прости. Мы зря заставили тебя так рисковать…

Я вздохнул. Да, зря. Но меня только попросили, а не заставляли. Я сам согласился, толком не зная, что со мной будет. Так что вся вина исключительно на мне, я круглый дурак и растяпа, каких мало. Вот об этом я и поведал другу.

— Именно, — раздалось из коридора. — Вы совершили невероятную глупость, Эльдан. Не подумав ни о последствиях, ни о том, как эти последствия отразятся на окружающем мире. Вы принц, даже если предпочитаете об этом не помнить.

Меня отчитывали как какого-то мальчишку, сопляка-первокурсника, который не совладал с первым призванным призраком. Я почувствовал, как у меня загорелись щеки, и отвернулся к окну, только чтобы не смотреть в глаза наставнику. Мне было и стыдно, но при этом я чувствовал возмущение. Я пытался помочь друзьям. Хоть как-то. И если за головотяпство меня действительно надо осудить, то за такое вот самопожертвование меня можно и… ну не знаю, похвалить, что ли…

— Ремуальд, выйдите из палаты. Будете подслушивать — оторву уши, — угрожающе приказал наставник.