Приключенцы

Уходить Маклаю пришлось огородами. Очень быстро. Ночью. С пустыми руками. А все из-за того, что дочка старосты оказалась ужасно ревнива – Маклай на сестру кузнеца всего лишь глянул, один раз. Ну ладно, не один, но это неважно, до сеновала-то не дошло. Но старостиной дочке не докажешь, вот и пришлось драпать.

Бегал Маклай хорошо, быстро, ни одна собака не угонится, что было не раз проверено. Поэтому кадушки с дегтем и мешка с перьями в очередной раз удалось миновать.

Когда деревня осталась позади, и оголтелые собаки, устав бить лапы, повернули домой, Маклай перевел дух и огляделся – вокруг под лунным светом серебрилось поле, невдалеке темнел лес, где наверняка найдется сосенка-другая, под разлапистыми ветвями которой можно сладко проспать до утра. Так он и сделал – двинулся в темнеющую чащу, рассудив, что лесное зверье вряд ли бросится на него со смолой да батогами.

В лесу бодрости поубавилось – там оказалось темно и как-то совсем неуютно. В голову полезли мысли о медведях, поджидающих за деревьями и потирающих лапы в ожидании легкой добычи. Маклай уже подумал вернуться на поле – там все-таки луна – и поискать стог сена подальше от деревни, но в этот момент ему почудился огонек, мерцающий невдалеке между деревьями.

Рассудив, что медведи (а также кабаны и волки) на такие хитрости не способны, Маклай двинулся на свет.

Огонек оказался маленьким аккуратным костерком, возле которого на поваленном дереве сидел мужик в черном плаще до пят. Лицо его скрывалось в тени глубокого капюшона.

– Здрав будь, добрый человек, – сняв шапку, поклонился Маклай. – Дозволь у костерка посидеть.

– Посиди, чего уж, – мужик подвинулся, освобождая место. – Как занесло тебя, мил человек, сюда в такой час?

– Да я это, мимо беж… шел, – Маклай умостился на бревнышке и протянул руки к огню.

Желудок очень не вовремя решил напомнить о себе, издав тоскливую песнь.

– Голоден? Хочешь, угощу?

Мужик сунул руку в карман, достал здоровенный гриб и протянул его Маклаю. Шляпка в свете огня оказалась красной в белую крапинку.

Маклай отпрянул, по спине побежали мурашки.

– Благодарствую, господин колдун, – произнес он, стараясь не стучать зубами. – Я совсем, ну ни капельки не голоден.

– Как знаешь, – колдун откусил от гриба и принялся жевать.

У костра воцарилась тишина, нарушало которую лишь негромкое чавканье.

– А с деньгами у тебя как, мил человек? – спросил колдун, дожевав и стряхнув крошки в траву.

Будет грабить, понял Маклай и слезно воскликнул:

– Нету! Ни единой монетки! Гол как сокол, как дальше жить не знаю!

И вывернул карманы, из которых посыпались остатки уворованного у старосты табака.

– Не знаешь, говоришь? – колдун посмотрел задумчиво. – Так я тебе подсоблю, выполнишь мою просьбу – будешь в золоте купаться, серебром подтираться, на медяки поплевывать.

Маклай замер, переваривая услышанное – про золото ему понравилось, про медяки тоже, только подтирание серебром слегка озадачило.

– Ну так что? – спросил колдун.

– Что? – отвлекшись от размышлений, переспросил Маклай.

– Просьбу мою выполнишь?

«Леший с ним, с серебром», – подумал Маклай и торопливо ответил:

– Да.

– Вот и отлично, тогда пойдем, – колдун поднялся.

– Куда это? – Маклай насторожился – отправляться куда-то ночью с колдуном показалось ему очень плохой идеей.

– Куда-куда, просьбу выполнять. Тут недалеко, не бойся.

«А, ладно, – подумал Маклай, – была-не была».

Место, в которое они пришли, выглядело зловеще: сухие мертвые деревья раскорячились, словно злобные чудища, в переплетениях ветвей что-то светилось, скрежетало и двигалось. Призрачный лунный свет делал это место еще более неприятным.

– Нам сюда, – колдун подвел Маклая к самому огромному дереву и поднес к стволу огарок свечи – перед ними открылась огромная дыра, уходящая в такую глухую тьму, что у Маклая поджилки затряслись. – Залезешь внутрь, спустишься вниз…

– Я?!

– Ты.

– А может, не надо? – Маклай хотел сделать шаг назад, но ноги словно к земле приросли.

– Надо, Маклаюшка, надо, – голос колдуна пробирал до костей. «Откуда он знает мое имя?» – мелькнула мысль. И тут же исчезла. – Ты обещал, а значит должен исполнить. Так вот, спустишься вниз, и там, внизу, будут три пещеры…

Спуск в бездну казался бесконечным. Маклай пыхтел, изо всех сил удерживая веревку, перебирал ногами, упираясь спиной в старый шершавый ствол. За шиворот сыпалась труха, снизу тянуло холодом… Наконец ноги потеряли опору. Отпустив веревку, он полетел вниз и приземлился, как и было обещано, на кучу сухой листвы.

Внизу, как ни странно, было светло – мерцали гнилушки, светился мох, даже букашки какие-то летали, сверкая крыльями.

Как и рассказывал колдун, Маклай оказался на площадке с тремя светящимися тоннелями. Лезть в них желания не было, но, вспомнив про обещанные понос-почесуху-срамную болезнь, он взял себя в руки и двинулся в крайний правый проход.

Шел он недолго и почти сразу вышел в пещеру, посреди которой стоял сундук, а на сундуке том – Маклай аж рот раскрыл – сидела демоница нечеловеческой красоты, из всей одежды на которой были только расшитый каменьями лиф да юбка блестючая с разрезом до пояса.

При виде Маклая красотка закинула ногу на ногу, сложила руки на груди и высокомерно произнесла:

– Чего тебе надобно, смертный?

Маклай уже хотел возмутиться такому обращению, но тут вспомнил наставление колдуна, достал из кармана кусок полупрозрачной материи, загогулинами расписанной, и взмахнул перед ее носом.

– О-ох, – демоница закатила глаза, – это же настоящий мурамайский шелк! Подари!

– Будет твоим, если дашь в сундуке порыться.

Маклай кинул ей лоскут, иона, подхватив его, принялась кружить по пещере, не помня себя от счастья.