ПРИКЛЮЧЕНИЕ БОРИСКИ И ЕГО ДРУЗЕЙ.
Шрифт:
– Да…- подтвердил папа, снимая и вновь надевая очки, – мы сделаем все возможное.
– Успокойся, – сказала мама и ласково погладила Бука по спинке, – мы не оставим в беде твоих друзей.
– Не знаю, можно ли им помочь… – печально ответил Бук. – Ведь я долго не видел их. Сейчас, сейчас я все расскажу. Только надо немного успокоиться. Дайте мне, пожалуйста, несколько кедровых орешков для успокоения!
– …Значит, так, – продолжил он свой рассказ, закончив щелкать орешки и немного успокоившись. – Значит, так…
Дождь
– Скоро придет сентябрь, а там недалек будет и тот день, когда я лягу спать до весны и крепко закрою дверь в берлогу. Неужели мы так ничего и не узнаем о Бориске? Слетай-ка, Сорока, да смотри не возвращайся без известий о нем!
Лучше бы Машенька не говорила ей «Не возвращайся!», потому что Сорока улетела и, сколько мы ни ждали, так и не возвратилась.
И тогда, на следующий день, я побежал в деревню.
Сначала побывал на вашей даче: ведь Сорока должна была полететь именно туда.
Там я не нашел ничего нового. На двери висел замок, никаких следов Сороки не было видно.
Пришлось прогуляться к сельскому клубу – Сорока любила иногда сидеть на его крыше.
Я осмотрел все вокруг и хотел уже бежать назад, когда увидел двух мальчишек и спрятался под ступеньку крыльца.
Они прошли совсем рядом со мной, и один спросил другого:
– Как сорока? Не подохла еще?
И другой, белобрысый такой, ответил:
– Очухалась. У нее всего-то крыло перебито. А скажи, ловко я срезал ее из рогатки? В курятнике сидит. На всякий случай я ее за ногу привязал.
– А зачем она тебе?
– Может, сменяю на что-нибудь, а может, чучело сделаю.
– Ах он, негодник! – воскликнул папа.
Бориска промолчал, лишь крепко сжал кулаки, а мама тяжело вздохнула.
– Конечно, негодник! – ответил папе Бук. – Но – слушайте, что было дальше.
Около магазина они попрощались. Тот, что почернее, пошел дальше, а Белобрысый зашел в магазин.
Я подождал, пока Белобрысый выйдет, и побежал за ним, прижимаясь к заборам. Надо же мне было узнать, в каком доме он живет!
– Ты очень рисковал, – сказал Бориска. – Ведь на тебя могли напасть собаки.
– Конечно, рисковал, – согласился Бук. – Но что мне было делать? Ты на моем месте поступил бы точно так.
– Да, – согласился Бориска. – Я поступил бы только так. Чем же все это кончилось?
– Кончилось все благополучно для меня. Я выследил мальчишку, узнал, где курятник. Он стоит за домом, не слишком далеко от леса, и я подумал, что ночью мы с Машенькой сможем освободить Сороку. Сначала я пролезу в курятник и перегрызу веревку. А потом, если не найдется подходящей дыры, в которую Сорока могла бы вылезти, Машенька просто сломает дверь.
Так я думал, выследив Белобрысого и возвращаясь к Машеньке… Так все и получилось бы в самую ближайшую ночь, если бы новое страшное
– Почему вела?.. – вскрикнул Бориска. – Значит, теперь берлоги уже нет?..
– Теперь ее уже нет, – грустно подтвердил Бук.
– А Машенька? Да говори же скорее!
– А Машенька, если ничего больше не случилось с ней, наверное, еще есть.
– Где, где она?..
– Дай Буку рассказать все до конца, – перебил Бориску папа. – Своими вопросами ты только мешаешь ему.
– Правильно, ты только мешаешь мне своими лишними вопросами. Значит, так… – продолжал Бук. – Я забыл про осторожность и не обратил внимания, как сзади подозрительно треснули сучья. Это было совсем недалеко от того места, где начиналась тропинка.
Наверное, я навел охотников на тайный путь к берлоге. Они, крадучись, шли за мной. Эх, если бы я догадался тогда оглянуться! Стоило мне свернуть, как они пошли бы за мной и провалились в болото.
Но я безо всякой опаски шел, пока не пришел к Машеньке.
Она открыла мне дверь, спросила о Сороке. И только я стал рассказывать ей все, что узнал, как в берлогу просунулась длинная палка. Я сказал:
– Не выходи. Они ничего не смогут сделать с тобой оттуда. А если сунутся сюда, ты можешь так дать лапой любому, что они надолго запомнят. И у них пропадет желание соваться, куда не надо.
Машенька, может, и согласилась бы со мной, но в этот момент палка больно ударила ее по голове, она зарычала, забыла про всякое благоразумие и выскочила наружу.
– Э, да это только медвежонок! – крикнул один из охотников. – Не надо стрелять. Мы его так возьмем…
Их было двое. Старый и тот Долговязый, который продавал меня сегодня.
Машенька долго не поддавалась им. По отдельности ни один из них с ней не справился бы. Но их было двое. Как Машенька ни отбивалась, они ее все-таки свалили и связали.
Потом охотники разрушили берлогу – думали, может, там еще один медвежонок есть.
Они еще посидели на полянке, около разрушенной берлоги. А когда солнце спустилось ниже верхушек сосен, привязали Машеньку за лапы к палке.
Потом они взвалили палку на плечи и пошли, понесли Машеньку.
Теперь уже я бежал сзади и следил за ними.
Недалеко от болота, на старой дороге, по которой давно никто не ездил, стоял грузовик.
Пока втаскивали и заталкивали Машеньку в кузов, я притаился за пнем и высмотрел себе местечко на бензобаке.
– Ну, кажется, все, – сказал старый, вытирая пучком травы руки. – Поедем, порадуем мать добычей.
Я вскочил на бензобак и тоже поехал.
Бак скользил под моими лапами. Машину бросало в разные стороны. От запаха бензина у меня так разболелась голова, что она, казалось, вот-вот лопнет…