ПРИКЛЮЧЕНИЕ БОРИСКИ И ЕГО ДРУЗЕЙ.

Романов Александр Александрович

Действительно, Ёкалу-Мокалу встревожило отсутствие собаки. И он, хотя и не сомневался в том, что Машенька не сможет порвать цепи, все же решил подойти к сараю.

– О-о-о! – удивленно протянул он, увидев, что замка нет.

Некоторое время Ёкало-Мокало стоял перед незапертой дверью, пытаясь припомнить, как же это могло случиться, что он не запер сарай. Так ничего и не вспомнив, ударил кулаком по двери и крикнул:

– Эй ты, подай голос!

Машенька слегка зарычала.

– Там… – удовлетворенно сказал Ёкало-Мокало. – Ух, ты, зверюга!..

И

он распахнул дверь, желая еще и посмотреть на Машеньку…

Нет, Машенька не влепила Ёкале-Мокале оплеуху. Она просто подцепила его лапой и довольно легко бросила в дальний угол.

– А-а-а-а! – крикнул Ёкало-Мокало.

– Бежим! – позвала Машенька, и все, за исключением лежащего в углу Ёкалы-Мокалы, выскочили во двор.

– Скорее, скорее… – торопил Бук, устремляясь к забору.

Но Бориска, прежде чем бежать, закрыл на замок дверь сарая и подальше забросил ключ.

– Догоняй теперь нас! – крикнул он Ёкале-Мокале, который принялся барабанить по двери кулаками.

Бориске показалось, что они бежали долго. Он запинался несколько раз, чуть не упал и до того запыхался, что, думал, вот-вот задохнется.

– Не пришлось бы нам ждать Сороку… – тяжело дыша, проговорил он, чувствуя, что папа подхватил его, помогая сыну выбраться из придорожной канавы на обочину.

– А я уже здесь! – стрекотнула Сорока. – И не одна. Вместе со мной Музгар. Он хочет отправиться с нами. Давайте возьмем его с собой. Ему очень плохо жить у такого хозяина.

– Да, – гавкнул Музгар, – возьмите меня. Ёкало-Мокало обещает содрать с меня шкуру на рукавицы!

– Ну… – неопределенно сказал Бориска. – Не знаю…

– Пусть идет, – вступилась Машенька. – Я хоть и не люблю собак, но разве можно допустить, чтобы сдирали шкуру?

– Нельзя, – согласился Бук.

– Бежим, – сказал Бориска. – Нам некогда долго разговаривать.

– Караул, грабят!.. – донесся голос Ёкалы-Мокалы.

– Кто-то зовет на помощь… – сказал папа. – Придется задержаться и помочь человеку.

– Не надо, – дернул папу за рукав Бориска. – Это кричит Ёкало-Мокало. Мы засадили его в сарай. Пусть ему помогает Ёкалиха-Мокалиха, а нам надо торопиться. Бежим!

И они побежали по дороге, уводящей за город.

Тяжелее всех приходилось папе.

– Вот это кросс… – говорил он, перебрасывая на бегу портфель из одной руки в другую. – Давно я так не бегал!

У развилки дороги, километрах в трех от города, они остановились.

– Нам направо, – сказал робот Олег, посветив карманным фонариком на карту.

– Вы с папой можете возвращаться, – сказала Бориске Сорока. – Опасность миновала. Дальше нас провожать не надо. Эй, Олег! – крикнула она роботу. – Через сколько километров нам сворачивать в лес?

– Через десять километров и двести тридцать метров, – ответил робот. Он любил точность.

– Вот видите, – сказала Сорока, – это совсем недалеко.

– Нет, – возразил Бориска. – Мы проводим вас.

Они пошли дальше, возбужденно переговариваясь, обсуждая освобождение Машеньки.

И только Музгар бежал молча.

Ему тоже очень хотелось поговорить, но он еще не чувствовал себя совсем своим среди друзей.

«Что ж, – думал Музгар, вглядываясь в пустынную дорогу. – Я докажу им свою верность. И они полюбят меня, даже Машенька».

О многом вспоминал Музгар, глядя на дорогу. О том, как его мама играла с ним, когда он был щенком. И о том, как его отдали незнакомому человеку, который полюбил Музгара, и Музгар полюбил его. А после, когда однажды они пошли гулять по городу, человек этот потерялся. Музгар долго искал его, ночевал в подъездах разных домов. Потом Музгара привел в квартиру какой-то мальчик. Но ему не разрешили держать собаку. И он отдал Музгара другому мальчику, а тот отдал его какому-то дяденьке. А дяденька продал Музгара Ёкале-Мокале.

Уже стало рассветать, когда они дошли до места, где друзьям надо было сворачивать в лес.

Приближалась минута прощания.

Чтобы немного оттянуть ее, Бориска спросил:

– Машенька, ты хочешь малинового варенья? У нас в портфеле целая банка!

– Хочу, – сказала Машенька.

Бориска достал из портфеля варенье, ложку и передал ей.

– Ешь, – сказал он, – наедайся. Варенье мама варила.

– Ах, – воскликнула Машенька, облизывая ложку. – Оно напоминает мне о малиннике. Давно я не ела такой вкуснятины!..

– Послушайте, послушайте! – стрекотнула вдруг Сорока. – Я сочинила стишок.

– Сочинила, так читай, – сказал Бук. – Тебе, наверное, не терпится его прочесть?

– Не терпится, – призналась Сорока. Она повертела головой, высматривая по привычке, как бы прополоскать клюв перед чтением, но потом сказала: – А, обойдется! – и прочла такой стишок:

Ёкало-Мокало кулаками грохало. Караул кричало. Исчезло – замолчало.

– Оно бы еще не так закричало и замолчало, если бы я влепила ему оплеуху! – проворчала Машенька.

– Ну его! – сказал Бук. – Пусть оно там теперь кричит и молчит, как хочет…

– Нам пора возвращаться, – сказал папа Бориске. – Если мама не сошла еще с ума от беспокойства – наше счастье…

Робот Олег развернул карту, уточнил дальнейший маршрут, и все стали прощаться.

– Как только мы построим новую берлогу, я сразу прилечу к вам, – сказала Сорока.

– Мы построим первоклассную берлогу, – уточнил робот Олег.