Приключение длиною в жизнь
Шрифт:
А потом уже мы погасили долг перед банком, и дядя смог рассчитаться с папой.
Около тысячи семей в Турции не смогли расплатиться с налоговой службой, их преследовали по суду, арестовывали, и многих отправили в буквальном смысле на рудники Зонгульдака. Главная же интрига заключалась в том, что все эти коммерсанты и промышленники не были мусульманами. Это были греки, армяне, евреи и русские, владевшие большим торговым капиталом. Власти, как обычно, сказали, что это якобы был налог во имя справедливости, чтобы бедным жилось лучше, а богатые поделились. Однако это была ложь, потому что были разорены работавшие предприятия.
Но вернемся в военный Египет. Как бы хорошо ни шли папины дела, трудности с продовольствием были у всех, тут ничего не поделаешь. Нам выдавали карточки, по которым полагался литр масла в месяц, по килограмму риса и макарон на человека и кажется, что-то еще.
К счастью,
Еще много продуктов поставлялось из Австралии, они ведь были членами Британского Содружества наций и снабжали англичан. Помню масло – соленое, чтобы не портилось, пока плывет по морю и распределяется в нашем жарком климате, были сыр и варенье. Вот с овощами в Египте проблем не было: своя плодородная земля, помидоров, например, собирали по два-три урожая в год.
В городе Александра Великого
В Александрию мы смогли вернуться только в 1943-м, снова искали жилье. Папа нашел виллу – небольшую, но нам троим хватало. Кажется, пять-шесть комнат, и садик. Помню, что всегда было много цветов, и у нас росло даже дерево папайя (что в Египте редкость). Вилла и на этот раз принадлежала армянам. В Александрии жила большая армянская диаспора, наш домовладелец был врачом, служил когда-то в Оттоманской империи, но к тому времени уже вышел на пенсию. На полученные от армии деньги он и построил дом. Эта вилла стала нашим последним александрийским адресом: я прожил там до студенческих лет и отъезда в университет в 1950 году, а родители – до 1958 года.
После возвращения в 1943-м году мне нужно было доучиться один учебный год, чтобы получить certificat d''etudes primaires [14] , и я опять попал к «„братьям"» ордена Saint Jean-Baptiste de La Salle [15] .
Удивительный случай произошел с нами довольно скоро по возвращении. До сих пор у меня закрадываются порой сомнения, правильно ли мы поступили. Как я уже сказал, в 1943 году немцев в Африке разгромили, многих взяли в плен. В один прекрасный летний день я обнаружил в нашем саду под кустом спрятавшегося немецкого пленного, сбежавшего от группы сопровождения. И вот сидит он в кустах, что делать? Мы, конечно, были против немцев, нечего даже и обсуждать. Но в этом случае папа сказал, что надо помочь человеку. Он так великодушно поступил, будучи убежденным антинацистом, и меня это до сих пор удивляет. Это же твой враг, который убивал твоих единоверцев, соотечественников, который так много горя принес в Россию. Тем не менее, папа поступил именно так. Наверное, когда ты лицом к лицу пусть даже со своим врагом, остается только один выбор: ты либо отнимаешь чужую жизнь, либо даруешь ее. И папа совершил гуманный поступок. Ведь и его самого в свое время неоднократно спасали чужие люди!
14
Аттестат об окончании начальной школы (франц.)
15
Жан-Батист де ла Салль, французский священник и педагог, католический святой.
Владимир Козловский на благотворительном балу, Александрия, 1948 г.
Владимир Козловский с родителями, улица Фуад, Александрия, 1947–1948 г.
Владимир Козловский в Александрии 1947 г.
Так что немца мы не выдали, покормили, оставили переночевать. Но потом дали ему какие-то папины вещи, чтобы переодеться, и попросили уйти. Сказали: идите, наверное, сдаваться, так будет вам самому лучше и безопаснее. Англичане хорошо обращались с пленными, папа это знал. Пробыв у нас сутки, этот немец – кажется, его звали Хорст – покинул наш дом, и его дальнейшая судьба мне неизвестна. Может быть, он пошел и сдался, а может, продолжил скрываться.
Должно быть, этот папин урок запал мне в сердце. Много лет спустя, я снова помог еще одному дезертиру, на этот раз французу (который скрывался в нашем пансионе в Женеве) вернуться к семье на родину. Просто перевез его через границу (а тогда, после войны, на границах между европейскими странами был строгий контроль) в багажнике своей машины, не думая о возможных для себя последствиях.
Еще одна интересная встреча военных лет, которую я потом не раз вспоминал, произошла на александрийском пляже. Мы с мамой туда нередко ходили, компанию нам составляла мамина приятельница-сербка по фамилии Савитч. Сербов тогда в Египте было немало. Однажды эта дама представила нам своего спутника по фамилии Попович, тоже серба. Мы встречались затем с этим господином в гостях у маминой знакомой, они с моим папой много беседовали на политические темы, про коммунизм и все время спорили. А через несколько лет я встретил в ООН югославского министра иностранных дел и узнал в нем нашего александрийского знакомого. Коча Попович – видный югославский деятель, соратник Тито, после войны руководил генеральным штабом Югославии и даже был вице-президентом страны в конце 1960-х. Вот вам и пляжное знакомство!
Как бы то ни было, но я могу сказать, что несмотря на то, что шла война, что жилось непросто, а порой и страшно, это были очень счастливые годы. Слава Богу, мы не нуждались, но и независимо от материальной стороны, мы жили очень насыщенной, полноценной жизнью, и вокруг нас были интересные люди.
В Александрии у нас в гостях часто бывали офицеры: представители союзнических войск, поляки, сербы, чехи. Помню, были у папы хорошие приятели – два сербских летчика. Они ухаживали за русскими девушками, сестрами Марковыми, Женей и Викой, с семьей которых мы дружили. А потом их самолет сбили немцы, и сербы погибли.
Кстати, о главе семейства Марковых, служившего полицейским в порту, некоторые русские александрийцы в своих воспоминаниях отзываются как о сочувствовавшем нацистам. Якобы он распространял фашистскую литературу. Хочу сказать, что это навет! Он оставил мемуары о своей службе в «полиции нравов», очень интересный рассказ [16] . По моим воспоминаниям, к Маркову нередко обращались колонисты, именно в силу его работы полицейским. Он служил неким связующим звеном между русским миром и официальными египетскими органами и часто помогал своим. Деталей, конечно, я не знаю, но в нашей семье на этот счет было именно такое мнение. Нам, детям, Марков часто отдавал даром билеты в кино, которые, видимо, ему полагались по службе. Потом семья Марковых уехала в Америку.
16
Беляков В. В. На службе египетского короля. Из воспоминаний Анатолия Маркова. Восточный архив, №№ 1 (23), 2 (24), 2011.
Русский круг
Русская община в Египте на протяжении долгих лет сохраняла, как могла, свой русский мир и образ жизни. Мы все говорили по-русски, были православными, впитывали с младенчества русские традиции, читали русские книги, проводили концерты русской музыки и ели типичные блюда русской кухни. Помогало то, что большинство русских беженцев и на родине были незаурядными личностями, хорошо образованными, культурными людьми, достойными представителями своего отечества. Взрослые старались передать детям богатство родной культуры, любовь к России.
Вместе с папой я прочел в младшем школьном возрасте и Пушкина, и Лермонтова, и Гоголя, и прочих классиков. Все мои книжки папа заботливо переплетал. Мама тоже много читала, у меня хранятся ее книги, например, «Учебник русской истории для средней школы» профессора Платонова, «издание пятое с восемью картами». Издан Башмаковым в 1913 году. Я сам по нему потом учился, хороший учебник. Он стоит у меня на полке, и когда-нибудь, я надеюсь, в него еще заглянут мои внуки.
Родители вели интеллектуальную, культурную жизнь, не замыкались на быте. Мы выписывали парижскую «Русскую мысль, альманах «Рубеж». В нашем доме бывали все «светила» нашей колонии. Много говорили о «бывшей» жизни, ведь все тосковали по родине. И я вырос в этой атмосфере и всё впитал, поэтому и считаю, что я абсолютно русский, хоть и родился, и жил вдали от России.