Приключение Стася
Шрифт:
Когда судейша дрожащими руками вынула Стася из тележки и передала его ключнице, бедный муж спросил необычно смиренным тоном:
— Что ты думаешь с ним делать?
— Не отсылать же его на скотный двор?.. — тихо ответила жена с оттенком упрека в голосе.
Услышав это, молодые дамы покраснели, пожилые переглянулись и даже мужчины стали серьезны, а полковник сказал:
— Ну, дорогая пани, шутки в сторону, а вы хорошо сделаете, если сейчас покормите мальчишку, — он, наверное, проголодался. А своим чередом надо сообщить в приход и войту, потому что это очевидное недоразумение, и родители мальчугана, должно быть, чертовски
Между тем ключница, пристально разглядывая ребенка, бормотала:
— Клянусь Христовыми ранами, вылитый наш пан!.. Наш пан был в точности такой, когда ему исполнился годик!.. Я-то его помню: нос, глаза, даже родинка на шее!.. Точнехонько такой же! Ого!.. Это не мужицкое дитя…
Судейша, желая прервать эти неуместные замечания, легонько подтолкнула разболтавшуюся женщину к крыльцу и велела умыть и накормить ребенка. Гости уже унялись и теперь наперебой соболезновали горю родителей, в то же время возмущаясь столь очевидной небрежностью няньки, прицепившей тележку к таратайке. Судья поддакивал им, силясь угадать, в какой деревне ему прицепили мальчишку; а когда разговор перешел на другую тему и жена успокоилась — по крайней мере внешне, Лосский на минуту оставил гостей и поспешил в гардеробную.
Там, разогнав всю прислугу, обосновалась ключница; посадив ребенка к себе на колени, она кормила его булкой с молоком. Стась ел, но все время беспокойно озирался в незнакомой комнате, словно искал мать. Когда вошел судья, мальчик, увидев мужчину, стремительно кинулся вперед, протягивая к нему ручонки, и закричал на своем детском языке:
— Тятя!.. Тятя!..
— Голос крови!.. Клянусь Христовыми ранами! — воскликнула ключница. — Ах, что это за умный ребенок… точнехонько как пан.
Судья подошел к мальчику, внимательно оглядел его, осторожно коснулся загорелой щечки и вдруг, обернувшись — сначала направо, потом налево, поцеловал Стася. Сделав это, к неописуемому умилению ключницы, он вышел в сени.
В сердце его проснулось странное чувство. Он был растроган, встревожен, но вместе с тем доволен и горд. Стась нравился ему больше, чем какой-либо иной ребенок.
В коридоре он встретил жену, но не посмел взглянуть ей в глаза. Тогда она протянула ему руку и вполголоса сказала:
— Я уже не сержусь.
Лосский крепко прижал ее к груди и тотчас же вышел на крыльцо, боясь, что она заметит его волнение.
Суббота в маленьких местечках — это день тишины и отдыха. По этой причине пан бургомистр городишка X., пани бургомистерша и нотариус, их друг, отправились в полдень на прогулку.
Бургомистр, низенький пухлый человечек, шел впереди. Правую руку, сжимавшую трость, он закинул за спину, а левую, согнутую в локте, нес перед собой совершенно так же, как церковный служка, собирающий на храм во время обедни, несет свой подносик. При этом он непрестанно ухмылялся и закрывал глаза; люди говорили, что он это делает, чтобы «не видеть, откуда падает», — разумеется, в эту протянутую руку.
Шагах в пятнадцати позади него следовал нотариус, долговязый стареющий холостяк, выступавший под руку с пани бургомистершей. Мы сильно сомневаемся в том, что кого-либо удивляли в местечке такого рода прогулки. Все привыкли к ним, не исключая и бургомистра, который был всегда доволен и думал лишь о том, чтобы «погуще падало».
В честь этой тройки местных знаменитостей у деревянных домишек зевало несколько вкушавших субботний отдых евреев, а возле сломанного насоса лениво почесывался пес, четко обрисованные ребра которого могли послужить иллюстрацией здешнего благосостояния.
Когда гуляющие подходили к концу площади, на них едва не налетела стремительно мчавшая бричка органиста. Пан бургомистр отскочил в сторону, а пан нотариус, видимо от волнения, стал оправлять воротничок.
В ту же минуту бричка остановилась как раз против нотариуса.
— С ума ты, сударь, спятил, чего разогнался? — спросил тот.
— Laudetur [8] Иисус Христос!.. — ответил органист, притрагиваясь кнутовищем к шапке.
Бургомистр, заметив заплаканное лицо Шараковой, подошел к бричке, ухмыляясь, как всегда.
— Что такое? — спросил он. — Несчастье какое случилось? Не умер ли кто?.. Не сгорело ли что?..
— Какой рассеянный человек! — продолжал нотариус. — Ведь чуть не задавил меня и Ю… то есть пани бургомистершу.
8
Да славится (лат.)
— Сынок у меня пропал… Стасечек мой! — вскричала кузнечиха, снова обливаясь слезами.
— Это еще что за особа? — спросила пани бургомистерша.
— Кажется, это дочь мельника Ставинского, — объяснил нотариус.
— И верно… Была Ставинская, а теперь кузнечиха. Помогите мне его найти, господа вы мои золотые! — молила Шаракова, трясясь от рыданий.
— Ха-ха-ха! — засмеялся бургомистр. — Нашла с чего плакать!.. Такая молодая! Да господь бог даст тебе еще десятерых!..
— Andre, soyez convenable! [9] — отчитала его пани бургомистерша, некогда воспитывавшаяся в институте в губернском городе.
9
Андре, ведите себя прилично! (франц.)
— О, спасите меня, золотые мои господа! — простонала кузнечиха и, перегнувшись с брички, протянула руки, словно хотела обнять сперва пани бургомистершу, а затем ее супруга.
Но окончившая институт пани бургомистерша с негодующим видом отпрянула назад, а не менее ее оскорбившийся бургомистр воскликнул:
— Это, черт возьми, что еще за фамильярность!.. Ты что, не знаешь, кто я такой?..
— А как же, знаю: вы почтеннейший пан бургомистр. Так помогите же мне найти моего сыночка… Ведь я-то, горемычная, уже невесть сколько его не видала! Может, он где вылетел из тележки, и еще ею кто задавит!
— А мне-то какое дело? — негодовал бургомистр. — Ступай себе к стражнику!.. Она воображает, что я стану за ее пащенком ходить!.. Слыхал, нотариус?
Слово «пащенок» оскорбило кузнечиху. Слезы высохли у нее на глазах, к лицу прилила кровь.
— Так для чего же вы бургомистр? — крикнула она. — Разве не для того, чтобы бедным людям помогать в несчастье?.. Это мой Сташек пащенок?.. Да вы и сами были таким, а он, может, когда-нибудь тоже, если отыщется…
В этом месте рыдания прервали ее речь.