Приключение великих уравнений
Шрифт:
Первые же опыты принесли успех. Батарея настолько мощна, что от внимательного глаза Петрова не могут скрыться искры, возникающие при разрыве цепи батареи. А если в месте разрыва - угольки, то между ними возникало "больше или меньше яркое пламя".
Вот оно - первое в мире упоминание о возможности использовать электрический свет! Из этой фразы родились наши спокойные вечера при удобном и мягком свете, наши светлые ночные улицы, видные, как рассказывают космонавты, даже из кабины космического корабля, несущегося на двухсоткилометровой высоте в холодном и темном космосе.
Но нет, фраза неточна: не стали труды Петрова настольной
Лишь с опозданием чуть не в сто лет Петров получил свою долю мировой славы. Но мне кажется, что вряд ли он был бы удовлетворен этим. Его всегда отравляла бы мысль о том, что его открытие прошло незамеченным тогда, когда оно было нужным. Приоритет Петрова открылся тогда только, и слава его и гордость наша возникли тогда только, когда электрические лампочки были уже обычным оборудованием, дешевым и надежным, ничем не примечательным и привычным.
Но перед тем как подойти к рассуждениям о причинах столь печального события, скажем несколько слов о том, что не только "вольтова" дуга и электрическое освещение были впервые замечены Петровым. Первый человек, взглянувший на электрические явления с позиций не физика, но техника-электротехника, описал, открыв, и многие другие важные технические приложения электричества. "Напоследок, посредством огня, сопровождающего течение гальвани-вольтовской жидкости, при употреблении огромной батареи, пытал я превращать красные свинцовые и ртутный, а также сероватый оловянный оксиды в металлический вид; следствия же сих опытов были такие, что упомянутые оксиды, смешанные с порошком древесных углей, салом и выжатыми маслами, при сгорании сих горючих тел иногда с пламенем принимали настоящий металлический вид...".
Если перевести фразу на современный технический язык, то окажется, что в данном опыте Петров положил начало электрометаллургии в дуговых печах, причем металлургии довольно изощренной даже по современным понятиям - действию электрической дуги Петров подвергал не просто окислы, а шихту из окислов металлов с углеродом (древесные угли, сало, масла - по существу, углерод, только в своеобразных формах и соединениях). Насколько потрясающими "на безотрадном общем фоне", по выражению академика С. И. Вавилова, были эксперименты Петрова, можно лишь слабо представить, вспомнив, что в начале девятнадцатого века, когда Петров проводил свои опыты, не было известно ни одного технического приложения электричества, даже самого элементарного, не то что освещение или плавка в пламени дуги.
И все наблюдения и открытия, которыми чаял Петров принести пользу людям, остались неизвестными и практически бесполезными - можно ли представить себе большую трагедию для человека-творца?
Причин множество. Одна из них та, что все свои труды Петров писал по-русски. Многие видные профессора, впоследствии размышлявшие на тему "феномен Петрова", писали, что, будь труды Петрова написаны по-латыни, он сразу стал бы всемирно известным физиком. Другая причина - общий низкий уровень науки того времени в России, "безотрадный фон", о котором писал академик С. И. Вавилов. Еще одна причина - "немецкое засилье" в Санкт-Петербургской академии.
Документы академии свидетельствуют, что в 1802 году, как раз во время
Дальше - больше. В "Приложении к технологическому журналу Академии наук" Крафт публикует в 1805 году статью, в которой выставляет не члена-корреспондента и первого в мире электротехника В. В. Петрова первооткрывателем электрической дуги, а механика академических мастерских Меджера. В статье ни словом не упоминается о книге Петрова, вышедшей за два года до статьи, и о том, что там уже была описана "вольтова" дуга.
Крафт и его группа шли на любые уловки, чтобы не подпускать Петрова к академической деятельности. Лишь в 1807 году избранный пять лет назад член-корреспондент получил первую академическую должность - "смотрение за физическим кабинетом и поддержание оного в надлежащем порядке совместно с академиком Крафтом".
После смерти Крафта в 1815 году мытарства Петрова не прекратились.
Непременный секретарь академии Фукс и вновь избранный академик Паррот, пользовавшийся покровительством Александра I, возглавлявшие "немецкую группу", не переставали атаковать Петрова, выставляя его нерадивым хранителем физического кабинета, обвиняя его в том, например, что в кабинете за время руководства им академиком (теперь уже) Петровым ослабли искусственные магниты!
Многочисленные "сообщения" Петрова, сохранившиеся в архивах академии, полны оправданий в связи с абсурдными обвинениями.
"1. Г. новый академик написал в своем донесении, что будто бы в физическом кабинете нет барометра, но я утверждаю, что сей академик видел три барометра...
2. Г. новый академик показал, что будто бы в физическом кабинете нет термометра, но я утверждаю, что он видел три термометра..."
И так - без конца. Мелкая травля, продолжавшаяся много лет, закончилась тем, что Паррот был назначен заведующим физическим кабинетом, а Петрову предложено сдать ключи от кабинета непременному секретарю академии Фуксу.
Петров стал было спорить, оправдываться, но президент академии приказал, поскольку Петров ключей от кабинета не сдает, "пригласить к себе члена Комитета академика Коллинса и в присутствии его открыть физический кабинет посредством слесарного мастера".
Так была прервана академическая деятельность первого электротехника, писавшего когда-то:
"Я надеюсь, что просвещенные и беспристрастные физики, по крайней мере некогда, согласятся отдать трудам моим ту справедливость, которую важность сих последних опытов заслуживает".