Приключения-1966
Шрифт:
— Ав!
Алик отвернулся. Лев тоже смотрел на Надю. В одной руке он держал ножницы, в другой — кусок кошмы, из которой он вырезал стельки.
— Итак, что мы уложили? — Игорь встал. — Три спальника, палатка, макароны. — Он вычеркивал в блокноте. — Сгущенка — шестнадцать банок, тушенка — двенадцать, кофе — три пачки. Что еще?
— Кисель, — сказала Надя.
Задребезжал телефон. Игорь кинулся к нему.
— Да! — крикнул он. — Да, да! Слышу! Неплохо, а вы как? Ну, отлично. Нет еще. Я думаю, не раньше шести. А как вода? Что? Понял. Ну что ж, хорошо. Да. Счастливо! — Он положил трубку. — Они в Японском зале.
На обед был картофельный соус с тушенкой, в котором почему-то было много муравьев, и компот из кизила и диких яблок — очень кислый.
Игорь поставил пустую кружку на ящик, вытер рот.
— Теперь так, — он встал, и все молча смотрели на него снизу вверх. — В штурмовом отряде пойдут: Алик, Лев, Надя, Юра и я. Подготовить личные вещи, в первую очередь то, что можно отправить заранее.
«Спокойно, — сказал себе Алик. — Ты же догадывался, что она пойдет, зачем же столько эмоций?» Он старался не смотреть на Надю.
Что брать в пещеру, он не знал и делал то, что делали другие: достал из пищевой палатки новый, белесый от талька гидрокостюм, выбрал пару водолазного белья: свитер и шерстяные рейтузы, проверил налобный фонарь, заштопал дыры на свитере.
Людей в лагере становилось все больше. То и дело они подходили со стороны шоссе. Ковбойки, шорты, каски с фонарями, рюкзаки, кеды, скальные ботинки...
Подходил Игорь, жал пришедшим руки, что-то негромко говорил, и через пять минут они тоже начинали укладывать мешки и клеить лодки и гидрокостюмы. Пахло резиновым клеем и перегаром от стоящего в стороне, в бурьяне, электродвижка, который чинили Карбюратор и один из пещерников — электрик с завода авторулей.
...Перед вечером ушел в пещеру второй отряд. Они понесли мешки со снаряжением и еще одну катушку провода.
Стемнело. Карбюратор завел движок. Алик лежал на надувном матрасе, смотрел в зеленоватое, с редкими звездами небо. В черных кустах журчал, булькал ручей; тянуло от него сыростью и мятой. Палатки розовато светились изнутри; в одной пели и надтреснуто бренчала гитара. Надя, наверно, там. Поет, жмурит глаза... Вокруг висящей на ветке шиповника лампы кружили мотыльки. Под ней печатал на машинке парень в очках и шерстяной кофте. Возле машинки стояла кружка черного кофе и лежала пачка «Шипки». Алик знал, что это тот самый Н. Зигель, журналист, пишущий о пещерах.
— Можно глянуть? — спросил он его.
— Пожалуйста. — Н. Зигель, не глядя, протянул лист.
«Вверх по подземной реке», — прочитал Алик заголовок. — «Оживленно в эти дни у входа в Мамут-кобу, одну из крупнейших пещер Крыма. В раскинувшемся на горной поляне палаточном городке кипит работа. Это под руководством ученых Крымского геологического института готовится к штурму пещеры группа спелеологов. Кого только не встретишь здесь! Ученые, альпинисты, рабочие, инженеры, студенты, школьники. Их объединяет любовь к пещерам. Любовь страстная и бескорыстная.
— Это наш третий многодневный штурм, — сказал мне молодой ученый Игорь Викторович Василевский. — Первый раз, два года назад, мы провели под землей 38 часов, обследовав 2895 метров неизвестных ранее галерей и ходов. Прошлогодний штурм потребовал 86 часов пребывания в пещере. За эти четверо суток нам удалось отснять еще 2462 метра. К настоящему времени общая длина изученной части этой гигантской полости превышает 6 километров. В этом году мы уходим на штурм с надеждой пройти пещеру до конца.
Изучение карстовых полостей приобрело в последнее время важное народнохозяйственное значение в связи с вопросами водоснабжения. Познание закономерностей движения подземных вод немыслимо без детального и всестороннего изучения...»
Алик вернул лист и закурил. Ему было весело. Он тоже сможет написать так. И напишет. И пошлет в «Вокруг света» или в «Природу».
Он влез в палатку. Чиркнул зажигалкой, сгреб в сторону разбросанные по полу свечи и комбинезоны и лег, подложив под голову моток веревки. Пахло резиной и пылью. Он курил, смотрел, как озаряется от затяжек потолок палатки.
Разбудили его крики. Он вылез. Вернулся первый отряд. В мокрых, обвисших комбинезонах, с исцарапанными лицами, со свалявшимися от глины волосами, они стояли и сидели, раздеваясь, окруженные толпой.
— Князь! — кричал Коля, брат Васи. — Вот я навернулся возле Курятника! У! Небрежно так иду траверзом, берусь за зацеп, а это корка на глине — трах! — ив воду. Шлем не надет, чуть не захлебнулся, честно!
«Что он всегда орет так?» — с раздражением подумал Алик. Где-то внутри у него полз, пробираясь вверх, противный холодок. Он не боялся, что с ним что-нибудь случится, он боялся опозориться на глазах у Нади.
Утром ушел третий вспомогательный отряд. Коля, муж Лили, и электрик с завода авторулей несли мешки, остальные шли без груза — чтобы подобрать снаряжение, сложенное вторым отрядом в зале Фонтанов, и нести до Песчаной галереи, где решено было сделать лагерь штурмового отряда.
Теперь оставалось только ждать. Все слонялись по лагерю, смотрели на часы, лениво разговаривали, играли в карты. Пекла солнце, веяло жаром от костра, от груды черных углей.
Алик пытался заняться английским, пробовал заснуть, но было слишком жарко и слишком много мух. Он дошел по дороге до устья ущелья, посидел в бурьяне, среди прыгающих кузнечиков. В долине, на шоссе, мерцали из дымки стекла машин, бубнило радио.
И тут Алик вспомнил вдруг с удивлением, что жизнь идет своим обычным ходом: по радио передают последние известия и концерты, люди ходят в кино, покупают конфеты и носки, машины поливают улицы, уходят и приходят поезда... А в Аркадьевске уже падают, наверное, с тополей большие, как будто навощенные листья...
Он жил на втором этаже длинного черного дома, построенного перед войной местным архитектором-кубистом. Дом стоял на окраине, и из своего огромного окна Алик видел зеленую стену тополей, росших вдоль речки. А зимой, когда тополя были голые, белые, с темно-зелеными шарами омел и вороньими гнездами, становился виден тот берег, железнодорожная линия, темный от копоти, опиленный известняковый уступ, а дальше — черные, с разноцветными дымами заводские трубы.