Приключения-1971. Сборник приключенческих повестей и рассказов
Шрифт:
Адмирал с любопытством посмотрел на своего обычно подчеркнуто корректного адъютанта и спросил:
— Когда? Надеюсь, не сию минуту?
— Они уже здесь, сэр. И боюсь, что на этот раз вам придется их принять. Они очень достойные и симпатичные люди, сэр.
Адмирал побагровел, но сдержался:
— И вы не нашли предлога, чтобы избавить меня от их общества?
— Мне показалось, что вы изменили к ним отношение, сэр.
— Лейтенант Фелимор!
— Да, сэр?
— Вы идиот!
— О, сэр! — простонал лейтенант Фелимор. Он все время ждал минуты, чтобы вручить
— Я передал им, что вы слишком заняты, сэр.
— Какая находчивость! Неужели вы не можете понять, что мои частные замечания и характеристики бывают далеки от официальной точки зрения? Они не всегда определяют политику. Тем более политику нации!
— О да, сэр! — Фелимор несколько воспрянул духом и предложил: — Лучше я им скажу, что вы уехали в Лондон, сэр.
— Хоть к черту на рога!
Эта внезапная вспышка адмиральского гнева неожиданно вызвала в душе лейтенанта протест, давно дремавший где-то в глубине сознания. Он представил себе, что их разговор слышит Элен и видит его жалкую фигуру, бичуемую градом оскорблений.
— Я думаю, лучше в Лондон, сэр, — сказал он вдруг холодно и надменно. И на вопросительный взгляд сбитого с толку адмирала пояснил: — Не следует русских посвящать в такие интимные подробности, сэр.
— Подите вон, лейтенант, — устало сказал адмирал.
— Прекрасно, сэр, — в полном отчаянии прошептал незадачливый адъютант, чувствуя, что никогда еще так низко не падал в глазах своего адмирала. И если бы он не сказал «прекрасно» вместо «да, сэр», то адмирал оставил бы без внимания его очередной промах, но в этом «прекрасно, сэр» старый подагрик, пронизываемый резкими болями во всех суставах и в пояснице, усмотрел явный вызов и сказал уже повернувшемуся к дверям лейтенанту:
— Нет, погодите, черт возьми!..
Командир клипера «Орион» капитан второго ранга Воин Андреевич Зорин и его старший офицер капитан-лейтенант Николай Павлович Никитин ждали в приемной адмирала. От дивана и стульев с высокими спинками пахло старой кожей и застоявшимся табачным дымом. Здание было старое, толстые стены не пропускали звуки с улиц города и порта. Через узкие стрельчатые окна с закопченными стеклами виднелась облупившаяся стена, сложенная из плит серого известняка.
Через приемную проходили капитаны кораблей, стивидоры, портовые чиновники, с нескрываемым любопытством поглядывая на русских моряков.
Старший офицер посмотрел на часы:
— Ждем уже четверть часа. Видимо, на политических весах Россия стала весить гораздо меньше, чем до октября. Англия же всегда, считалась только с весом и силой.
— Да, голубчик Николай Павлыч, есть такой грех у наших союзников. Кстати сказать, сила и вес лежат в основе всякой политики. Англичане ведут ее наиболее нагло и откровенно, прикрываясь в парламенте разговорами о спасении мира от революционного пожара, вспыхнувшего в России.
— Бедная и несчастная Россия!
— Представьте, я не считаю ее таковой. А сейчас тем более. Она поднимается во весь рост, расправляет крылья...
— Не дадут.
— Да, трудно ей приходится.
— С другой стороны, если до нас доходит хоть малая доля правды о большевиках, то надо задуматься, Воин Андреевич. Возможно, стоит чем-то пожертвовать, чтобы восстановить порядок и демократию?
— Вы, моя мамочка, осторожный и сомневающийся человек, привыкший к коварству морской стихии, верите только картам, секстанту и хронометрам.
— Не всегда.
— И правильно делаете. Но в народ надо верить.
— Хотелось бы. Но мы-то с вами дворяне, и в монархии было высшее проявление наших идеалов.
— Однако это не мешало тем же нашим дворянам отправлять к праотцам неугодного монарха, мамочка моя. Вспомните Павла Первого хотя бы.
— Все это так, Воин Андреевич. Вместо одного царя мы сажали на престол другого, а теперь? Что будет теперь? Кого мы посадим? Или он сядет сам, без нашего согласия?
— Я верю, что Россия выберет образ правления, достойный своего народа.
— Какой вы оптимист!
Капитан-лейтенант вновь посмотрел на часы.
Тяжелая дубовая дверь, ведущая в кабинет начальника порта, приоткрылась, и в приемную выскользнул лейтенант Фелимор, щеки его пылали. Только закрыв за собой дверь, лейтенант осознал по-настоящему, что произошло в кабинете адмирала. «Вылетел как пробка. Ну и пусть. Какое у него было лицо! — лейтенант силился улыбнуться. — Пропала карьера! Хотя ничего еще не потеряно. Меня никогда не прельщала береговая служба. Этот сухопутный адмирал угрожал назначить меня на первый захудалый корабль, уходящий в самую рискованную экспедицию. А я ему: «В королевском флоте нет захудалых кораблей, сэр». Он чуть не упал от такой дерзости. Ничего, Элен поймет. В крайнем случае буду торговать перчатками в ее магазине», — сделал он неожиданное заключение и, печально улыбаясь, остановился перед русскими моряками. И они тоже улыбнулись, глядя на его взволнованное юношеское лицо.
— Господа, адмирал весьма сожалеет... — он перевел дух. — Он не может принять вас, господа. Весьма неотложные дела...
Командир клипера и старший офицер переглянулись. Воин Андреевич сказал, четко выговаривая английские слова:
— Мы тоже весьма сожалеем, что еще раз обратились к его превосходительству адмиралу сэру Эльфтону.
Отдав честь, русские повернули к выходу так решительно, что английские морские офицеры, столпившиеся посреди приемной, невольно расступились, освобождая им дорогу.
Лейтенант, помедлив в нерешительности, бросился за ними:
— Еще одну минуту, господа! — Фелимору захотелось загладить неприятность, как-то смягчить ее, облечь в корректную форму.
Русские моряки снова повернулись к дубовой двери, перед которой стоял лейтенант.
— Адмирал срочно выезжает в Лондон. Уже выехал. Перед отъездом он просил довести до вашего сведения, что в случае изменения обстановки он немедленно отдаст распоряжение о выходе клипера «Орион» из порта... Надеюсь, вы правильно меня поняли?